Том 9. Царствование Михаила Федоровича Романова, 1613–1645 гг.

От увлечений польской исторической литературы перейдем к увлечениям русской. Причины увлечений очень хорошо излагаются в недавно вышедшей статье профессора Костомарова Иван Сусанин

. «В важных исторических событиях, – говорит автор, – иногда надобно различать две стороны: объективную и субъективную. Первая составляет действительность, тот вид, в каком событие происходило в свое время: вторая – тот вид, в каком событие напечатлелось в памяти потомства. И то и другое имеет значение исторической истины: нередко последнее важнее первого. Так же и исторические лица у потомков принимают образ совсем иной жизни, какой имели у современников. Их подвигам дается гораздо большее значение, их качества идеализируются: у них предполагают побуждения, каких они, быть может, не имели вовсе или имели в гораздо меньшей степени. Последующие поколения избирают их типами известных понятий и стремлений».

Эти вполне верные мысли служат введением к историческому исследованию, в котором автор старается доказать, что известный подвиг Сусанина сомнителен. Какие же его доказательства?

«До XIX века, – говорит автор, – никто не думал видеть в Сусанине спасителя царской особы и подвиг его считать событием исторической важности, выходящим из обычного уровня». Но в самой статье приведена грамота царя Михаила 1619 года, данная зятю Сусанина, Богдану Собинину, в которой говорится: «Как мы, великий государь, были на Костроме и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, и тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина, литовские люди изымали и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, были, и он, Иван, ведая про нас, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти». Грамота была подтверждена в 1633 и в 1641 годах; в 1691 году от имени царей Иоанна и Петра; в 1767-м от имени Екатерины II. В грамоте прямо говорится, что враги спрашивали, где Михаил, пытали, значит, им это было нужно; Сусанин знал и не сказал. Понятно, что ни в XVII, ни в XVIII веке не думали торговаться с Сусаниным, задавать вопрос, действительно ли он спас царя? Нужно ли было подвергаться пытке и смерти? Враги были ничтожны, какая опасность могла грозить от них Михаилу? До таких тонкостей тогда не доходили, смотрели просто на дело: грозила опасность, и Сусанин спас от нее царя. Следовательно, вот уже несколько лиц, и довольно значительных, – Михаил, Петр, Екатерина, которые и до XIX века думали видеть в Сусанине спасителя царской особы и подвиг его считали выходящим из общего уровня.