Том четвертый. Лезвие бритвы

Объехав озеро Дал, они снова углубились в город, по шоссе между двумя озерами, оставив к северу холм с крепостью Хари Парбат, переехали снова Джхелум и направились по шоссе на запад. Проехав от города миль шесть, шофер остановился у третьего озера, где разветвлялось шоссе, обернулся и вопросительно посмотрел на Ивернева. Геолог молча показал на левую дорогу, сикх удовлетворенно кивнул, и машина резво пошла на пологий подъем вдоль небольшой, очень быстрой речки с прозрачной зеленой водой.

Даярам понял, что они едут прямо к подножию хребта Пир-Панджал, и только собрался спросить - куда, как русский с немного застенчивой мальчишеской улыбкой объяснил, что он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на Гульмарг. Расположенный у самого подножия горы Афарват, Гульмарг был построен англичанами, изнывавшими от зноя на индийских равнинах, как высокогорный прохладный поселок для вакаций. С уходом англичан городок опустел. Комфортабельные трехэтажные отели и особняки стояли пустыми, и скот горцев пасся на прогулочных, очищенных от камней лужайках.

- Я всей душой люблю высокогорные, но не дикие, а устроенные человеком места, - говорил Ивернев, - и потом - есть особая грустная прелесть во временно покинутых, а не просто брошенных поселках. Я очень люблю бродить осенью - это у нас на севере время засыпания природы перед холодами зимы - по дачным местам Карельского перешейка. Большая зона отдыха около моего родного Ленинграда осенью пустеет, красивые санатории и дачи безлюдны, и в этом есть какой-то особенный покой. Он во всем - в холодном дожде и в полете опадающих багряных листьев, в шуме приморского ветра под соснами. Но это не пустыня - под ногами асфальтовые дорожки, по шоссе мчатся машины и в часе езды огромный, полный людей город... Но вам вряд ли интересны эти личные ощущения, и я виноват, что не предупредил вас об этой небольшой поездке, может быть, вы предпочли бы город? Мы скоро вернемся!

- Вы сильно ошибаетесь. Мне очень интересна и поездка и наш разговор, - возразил Даярам и, поколебавшись, спросил: - Вы пережили недавнюю тяжелую утрату?

- Что вас заставило так думать? - удивился русский.

- Даже не знаю. Что-то в выражении глаз, какие-то слова и теперь - вот это желание грустного одиночества. Индиец поступил бы так же, но мне казалось, что европеец стал бы лечить душевную рану постоянным пребыванием на людях, шумной музыкой, выпивкой. Или, может быть, я составил неверное представление о европейцах?

- Мне думается, что есть разные европейцы и индийцы. С вами тоже что-то случилось, и вы бежали в тибетский монастырь?

- Да, началось с физических ран, с болезни и слабости, а потом я пробовал уйти от себя.

- Не удалось?

- Конечно. Но теперь я другой!

- Значит, вы не считаете грустное одиночество слабостью?

- Нет, до тех пор, пока вы собираетесь с мыслями и силами, обдумываете, как быть дальше после случившегося. Если же думать, что это навсегда, тогда вы ослабели. Я стал понимать это после испытания тьмой.

- Испытание тьмой? Что это? - Русский достал странные длинные папиросы с черным всадником на твердой коробке, предложил Рамамурти и шоферу. Даярам отказался, а сикх осторожно принял свою и, закурив, впервые улыбнулся, поддаваясь дружеской, почти нежной внимательности геолога из дальней северной страны.

Художник вдруг проникся таким доверием к Иверневу, что стал рассказывать свою горькую историю. Дорога ухудшилась - дожди порядком размыли шоссе, и машину сильно трясло, кренило на объездах рытвин. Русский, не обращая внимания на неудобства пути, не отрываясь, слушал Даярама, иногда поджигая гасшую папиросу.

- Удачи вам! От всего сердца! - сказал геолог, кладя свою руку на пальцы Даярама и крепко пожимая их. - И благодарю вас. Ваша история так удивительна, что мне казалось, будто дело идет совсем не о вас, а о каком-то особом человеке... может быть, герое кинофильма или скорее старинной легенды! Хотел бы я быть на вашем месте! - Ивернев замолчал и стал закуривать новую папиросу.

- На моем месте? - искренне изумился художник.

- Конечно же! У вас ясная цель, твердое решение, прямая борьба. Вы можете биться за свою утраченную любимую, знаете, где найти ее, куда вести.

- А вы не можете?

- Не могу, ничего не знаю, и нет возможности узнать!

- Какая-нибудь, хотя малая, возможность всегда есть. Только принять решение и стойко держаться, - возразил Даярам.

Они миновали Тангмарг, поднявшись на семь с половиной тысяч футов. Дорога становилась все более размытой, и после четверти часа яростной борьбы с ней шофер остановил машину, показав широким приглашающим жестом, что дальше пассажирам придется следовать пешком. Они торопливо двинулись, чтобы пройти оставшиеся две мили и подняться еще на четыреста метров.