Томминокеры

Эв кивнул:

– Я в курсе насчет последнего дела. А вы, наверное, в курсе насчет меня. Или вам так кажется.

– Мистер Хиллман…

– Я сболтнул лишнего, не тому человеку и в неподходящее время, – невозмутимо продолжал старик. – Нужно было вести себя умнее, но горе часто лишает нас разума. Мой младший внук пропал без вести, а старший лежит в коме.

– Да, я слышал.

– Я тогда чуть умом не тронулся, плохо соображал, что делаю. Ну и разболтал кое-что сиделкам, а потом сунулся в Бангор к тому журналисту. Брайту. Подозреваю, вам передали бо́льшую часть того, что я ему наговорил.

– Да, кажется, вы полагаете, будто в деле об исчезновении Дэвида Брауна сыграл роль некий заговор…

Эв чуть не расхохотался. Какое странное, но уместное слово! Ему бы и в голову не пришло. О да, тут не просто заговор… Дьявольский заговор!

– Так точно, сэр. Именно так я и полагаю. А еще думаю, что эти три случая – исчезновение моего внука, тех полицейских и гибель Рут Макксоланд, которая, кстати, и мне приходилась подругой, – связаны между собой теснее, чем вам сейчас кажется.

Это немного встряхнуло Дугана, и его холодный, пренебрежительный взгляд потеплел. Казалось, он только что по-настоящему увидел перед собой человека, Эверетта Хиллмана, а не просто седого хрыча, явившегося поутру отнимать его драгоценное время.

– Может, вы лучше намекнете мне, о чем речь? – спросил полисмен, доставая блокнот.

– Нет. Уберите это.

Дуган молча посмотрел на собеседника. Блокнот убирать не стал, но карандаш положил.

– Брайт записал меня в сумасшедшие, хотя не слышал и половины всего… – Старик вздохнул. – Так что вам я пока ничего не скажу. Только одно: я уверен, что Дэвид жив. Вряд ли мой внук еще в Хейвене; а вот мне туда нужно вернуться, чтобы выяснить, где он. Но есть причины – веские, разумеется, – считать, что меня там не ждут с распростертыми объятиями. И что если я туда сунусь еще раз, то пропаду, как Дэвид, или погибну, как Рут, в результате несчастного случая.

Батч Дуган переменился в лице.

– Полагаю, – начал он, – я должен попросить у вас объяснений, мистер Хиллман.

– Не стану я объяснять, не могу. Я кое-что знаю, о чем-то догадываюсь, но доказательств-то на руках – ни единого. Глупо звучит, правда? А вы посмотрите в мои глаза и поймите хотя бы одно: я говорю вам то, во что верю сам.

Полицейский вздохнул.

– Мистер Хиллман, поработай вы на моем месте, знали бы, какие искренние лица у большинства лжецов.

Эв хотел что-то сказать, но Дуган покачал головой:

– Ладно, не обращайте внимания. Ерунда. Я с воскресенья не спал и шести часов и чувствую, что становлюсь староват для таких нагрузок. Видите ли, я в вашу искренность верю. Но вы же только сыплете зловещими намеками, ходите вокруг да около. Иногда люди так ведут себя из страха, но чаще – потому что им нечего больше сказать. Как бы там ни было, я не жених, чтобы вас уговаривать, а вы – не невеста на выданье. Я на ваши вопросы ответил. Может, изложите свое дело?

– Хорошо. Я здесь по двум причинам. Во-первых, хотел удостовериться, что в Хейвене завтра будет много копов. Когда рядом полиция, меньше шансов, что случится нечто плохое, вы не находите? – Дуган ответил молчанием и бесстрастным взглядом. – А во-вторых, сообщить, что и я завтра буду в Хейвене. Только не на похоронах. У меня припасена ракетница, так что если во время церемонии вы или кто-то из ваших людей заметите в небе большую вспышку, знайте, что я нарвался на… такое безумие, что никто никогда не поверит.

– Вы же сами сказали, что возвращение в Хейвен может… э-э-э, причинить вред вашему здоровью? – Лицо собеседника оставалось непроницаемым, но это неважно; Эв понял, что Дуган вернулся к первоначальной версии: перед ним сидит полный псих.

– Я сказал: «скорее всего». Но при определенных условиях, может быть, и обойдется. В Хейвене все любили Рут; не мне вам об этом рассказывать, полагаю. Почти весь город явится на церемонию. Не уверен, что перед смертью ее любили так же сильно, как прежде, но факт остается фактом: явятся многие.

– Почему вы так думаете? – вмешался Дуган. – Или об этом тоже нельзя говорить?

– Нет, отчего же. Если на кладбище никто не придет, это будет выглядеть подозрительно.

– Для кого?

– Для вас. Для других полицейских, которые знали ее и ее покойного мужа. Для политиков из Комитета демократической партии Пенобскота. Да я даже не удивлюсь, если конгрессмен Бреннан пришлет кого-нибудь из Огасты: Рут вкалывала на него как проклятая, когда он пробивался в Вашингтон. Ее знали не только в Хейвене, от этого им никуда не деться. Словом, горожане оказались в положении семьи, которая и не хотела бы закатывать вечеринку, но приходится. Надеюсь, они будут настолько заняты тем, чтобы пустить гостям пыль в глаза, притворившись нормальными, что даже и не заметят моего пребывания в Хейвене.