Тонкая работа

Это было невыносимо. На какой-то миг я даже забыла, что, обманув меня, она всего-навсего обернула против меня мою же злую шутку. Я шагала от стены к стене, выла, причитала и кляла ее на чем свет стоит. И все теребила, рвала зубами перчатку, пока свет за окошком не померк и в комнате моей не стало темно. Никто не зашел проведать меня. Никто не принес мне ни еды, ни платья, ни чулок. И хотя поначалу, от безостановочной ходьбы, я разгорячилась, потом, упав от усталости прямо на пол, на рваное одеяло, я начала мерзнуть и с тех пор все никак не могла согреться.

Но лежала без сна. Откуда-то из дальних закоулков дома до меня доносились странные звуки — крики, топот ног, однажды доктор засвистел в свисток. Потом среди ночи за окном пошел дождь, капли воды забарабанили по стеклу. В саду громко залаяла собака; услышав лай, я подумала — не о Мод, я вспомнила Чарли Хвоста, мистера Иббза и миссис Саксби — представила, как миссис Саксби лежит сейчас в своей постели, а рядом с ней пустое место — мое место, а меня нет. Сколько еще ей ждать?

Когда еще Джентльмен к ней попадет? И что он скажет? Может, скажет, что я умерла. Но нет, тогда она спросит, где мое тело — захочет похоронить. И я представила, как меня хоронят и кто будет громче всех плакать. Или он может соврать, что я утонула или увязла в болоте. Тогда она попросит у него бумажных свидетельств. Возможно ли подделать такие бумаги? Или он скажет, что я забрала свою долю и смылась.

Так он и скажет, я поняла. Но миссис Саксби ему не поверит. Она видит его насквозь, он для нее все равно что стеклянный. Она будет меня искать. Не зря же она растила меня целых семнадцать лет, чтобы так вот взять и потерять! Она обшарит каждый лондонский дом, каждый закоулок, пока не найдет меня!

Так я подумала и постепенно успокоилась. Подумала, что стоит только мне побеседовать с врачами, и они сами увидят свою ошибку и отпустят меня, или все равно миссис Саксби придет, и я выйду отсюда.

И когда я выйду отсюда, то пойду прямо к Мод Лилли, где бы она ни пряталась, и — есть же, в конце концов, во мне что-то от матери? — убью ее.

Сами видите, как мало я имела понятия о том, куда я в действительности попала.

...На другое утро та же самая тетка, что вчера набросилась на меня, пришла за мной. На сей раз с ней были не мужчины — мистер Бейтс и мистер Хеджес, а еще одна женщина — их тут называют «сестры милосердия», но они такие же сестры, как я, а получили эту работу только потому, что здоровенные и ручищи у них что отжимной каток. Они вошли в комнату, встали и принялись меня разглядывать.

Сестра Спиллер сказала:

— Вот она.

Другая, чернявая, ответила:

— Такая молоденькая — и псих?

— Послушайте! — Я старалась быть сдержанной и выбирать слова. Я подготовилась. Услышав, что сюда идут, встала, оправила нижнюю юбку, пригладила волосы. — Послушайте меня. Вы думаете, я сошла с ума. Но это не так. Я совсем не та дама, за которую вы и врачи меня принимаете. Та дама и муж ее — Ричард Риверс — они обманщики, они и вас обманули, и меня, и всех, и нужно сказать об этом врачам, тогда они меня отпустят, а тех обманщиков схватят. Я...

— Прямо в лицо, — сказала сестра Спиллер, не обращая внимания на мои слова. — Вот, прямо в лицо.

И показала место на щеке, у самого носа — там действительно было крошечное красное пятнышко. Мое же лицо распухло, как пудинг, и наверняка под глазами черно. Но я все так же спокойно произнесла:

— Простите, что попала вам по лицу. Меня просто так потрясло, что меня посадили сюда как сумасшедшую, тогда как надо было другую леди, мисс Лилли, то есть миссис Риверс...

И снова они придирчиво стали меня разглядывать.

— Если хотите нам что-то сказать, обращайтесь к нам так: «сестра», — заметила чернявая. — Но честно говоря — только это между нами, милочка, — еще лучше, чтобы вы к нам никак не обращались. Мы уже наслышались всякой чуши. Что ж, пойдемте. Вас надо искупать, потом доктор Кристи вас осмотрит. И надо дать вам платье. Какая все-таки маленькая! Вам, верно, лет шестнадцать, не больше?

Она подошла ближе и попыталась взять меня за руку. Я отступила назад.

— Так будете вы меня слушать или нет? — настаивала я.

— Слушать? Вас? Ха, если бы я слушала всю чушь, что говорится в этом доме, я бы сама давно свихнулась. Ну же, пойдемте.

Голос ее, поначалу ласковый, теперь стал резким. Она взяла меня за руку. От ее прикосновения я вздрогнула.

— Следите за ней, — предупредила сестра Спиллер, видя, что я дернулась.

— Не прикасайтесь ко мне — и я пойду с вами куда скажете, — сказала я.

— Ха! — усмехнулась чернявая. — Какое воспитание. Пойдете с нами? Как это мило!

Она потянула меня к себе, и, когда я стала упираться, сестра Спиллер подскочила помочь ей. Они подхватили меня под мышки и понесли — или, вернее сказать, поволокли — из комнаты. Когда я принялась брыкаться и звать на помощь — от неожиданности скорей, — сестра Спиллер пребольно надавила под мышкой, а пальцы у нее как каменные. В этом месте синяков ведь не видно, она прекрасно об этом знала.

— Ну вот, началось! — сказала она, когда я закричала от боли.