Тонкий лед (СИ)

— Император Людовик Благочестивый умер прошлым летом, — неохотно заговорил Флавьен, косясь на северян, внимательно слушавших то, что Мейнард им пересказывал. — И это породило новую смуту. Король Людовик велел мне во чтобы то ни стало отыскать тебя, ему нужны верные люди. На самом деле, ему нужен ты — сейчас никого нету на его стороне с твоими способностями. — А вот эту часть Мейнард не перевел, опустил. — Его брат Пипин скончался в тридцать восьмом году, и теперь остались только он, Карл да Лотарь… Король сказал, что хватит тебе молиться, что я должен отобрать тебя у святош, если, конечно, ты не утратил уже разум и не бормочешь одни псалмы, а с мечом и даром обращаться разучился… Мы искали долго, пока один корабельщик не припомнил тебя, не вспомнил, как из Онфлёра ты уехал в Англию. Там мы нашли монастырь, вернее, его остатки. В тех местах этого дьявола знают, — Флавьен кивнул на Бейнира, и тот, услышав перевод, ухмыльнулся — принял как комплимент. — Сказали, что это Бейнир Мохнатый, а вот где его искать… Благо северяне в наши земли заезжают, торгуют, мы и выяснили, что есть у Бейнира поселение Флаам в Аурланде. Взяли проводника, он нас и привел. И мы не верили, что тебя живым застанем, Мейнард. Мстить шли.

— То есть ты думал, я его убил? — уточнил у Флавьена Бейнир, когда услышал эти слова. — И ты пришел на мою землю сквитаться? Не ожидал от франка.

— Послушай, северянин, — холодно произнес Флавьен, — представь на мгновение, что я пришел и убил твоего лучшего воина. Твоего друга, что не раз спасал тебе жизнь. Того, кого ты называл братом. Ты явился за ним, а его обратили в рабство и, быть может, умертвили. Да я не только в Аурланд — я в самое пекло пойду, если оно у вас имеется, чтобы тебе отомстить, если это правда.

Мейнард, усмехаясь, перевел. Северяне заулыбались, и Флавьен мрачно на них покосился, недоумевая, чего они веселятся. А между тем, он сказал именно то, что им было нужно услышать.

— Эй, жена моя, — велел Бейнир, — скажи-ка слугам принести еду и питья побольше. Говорить станем, но уже по-другому. — И спросил Мейнарда: — Твой дружка за невестой приехал. И что теперь?

— Моя невеста остается ею, — твердо сказал тот. Что бы там ни удумали старые товарищи, он не собирается подчиняться. Решение осталось прежним: к той жизни возврата нет. — Я хочу взять в жены Альвдис и возьму, и твоим соседом останусь, если ты все еще желаешь отдавать за меня дочь.

— А твои франкские дружинники?

— Дай мне время поговорить с ними. Они уйдут.

— Так и быть, а мы пока пообедаем. Жаркий выдался день.

— Идем со мной, — велел Мейнард Флавьену и Ашилю и поднялся из-за стола, кивнув Альвдис. Она ответила ободряющим взглядом, и на сердце стало теплее.

Мейнард прожил во Флааме достаточно, чтобы узнать все уголки здесь, в том числе те, где можно поговорить без помех. Он отвел старых друзей в место неподалеку от священной рощи. Когда-то там стоял дом, но он давно разрушился, и камень жители растащили для своих построек, а низкая ограда почти вросла в землю. За ней росли кусты шиповника, усыпанные сейчас розовыми и белыми цветами, распространявшими вокруг сладкий запах. Мейнард остановился там, где когда-то были ворота, и сухо произнес:

— Я тебя слушаю.

— Ты жив! — Флавьен, ничуть не смущенный тоном, взял друга за плечи и обнял. — Ты жив, чертов везунчик! Не иначе Господь присмотрел для тебя теплое местечко за пазухой, раз так бережет! Жив и здоров, да еще и одет богато, хоть и в это северное платье. Расскажи, что случилось?

— Сначала ты скажешь, чего действительно желает сюзерен. Я ведь понял, ты недоговариваешь.

Флавьен отступил на пару шагов, почесал нос — старая привычка.

— Всё как я тебе сказал. Он вспоминал тебя каждую неделю и злился, так как ты предпочел монастырскую келью покоям в его дворце. Все ворчал: что, дескать, почестей этому Мейнарду было мало, или же золота я ему не давал? Жалел, что тебя и твою помощь утратил. Ему без тебя стало страшнее и неуютнее, все-таки ты не простой воин. Я говорил ему, ты вернешься, если жив…

— И солгал.

Флавьен поглядел непонимающе. Для него история уже закончилась: своей цели он достиг, Мейнарда нашел, так какие остались препятствия?

— Ты что же, собирался на всю жизнь в этом монастыре запереться? И так шесть лет прошло, друг мой! За это время многое случилось, ты всего и не знаешь.

— До меня доносились вести, их мне хватало. Но это больше не имеет ко мне никакого касательства.

— Так полагаешь? — прищурился Флавьен. Он вроде бы и не сильно изменился за прошедшие годы, однако сейчас Мейнард видел: старый друг возмужал, раздался в плечах, да и на жизнь, похоже, смотрит серьезнее. Когда Мейнард подобрал его, оборванца, на парижской улице, Флавьен напоминал отощавшего воробья. А глянь-ка теперь. — От присяги он тебя освободил, это верно. Ты что же, в монахи все-таки постригся? Почему тогда не в рясе?