Тоннель

Превращение это незамеченным не осталось, и в госпиталь, освещенный со всех сторон и заметный издалека, начинали уже тянуться новые пациенты с разными жалобами, а с ними и те, у кого жалоб не нашлось, просто страшно было сидеть в темноте. А затем, на девятой минуте (доктор как раз объяснял Алисе, как тампонировать рану), объявились и мужчина с женщиной из Тойоты, ровно по той же причине: там действительно было светло, и свет видно было издалека. А точнее, по этой причине пришел мужчина, потому что женщина понятия не имела, куда он идет и зачем, а спросить не решилась. Как и там, у закрытой двери в стене, от которой все разбежались, а он остался, — не придумала, что спросить и как начать разговор. Просто шла за ним и держала ломик. В круге света она первым делом увидела почему-то не госпиталь, а красавицу химика из Кайен, ее мертвую падчерицу, потом мамочку из Пежо и мальчика, то ли мертвого, то ли еще живого, и живых Патриотов, всех четверых, и бросилась к ним.

Инженер из Тойоты тоже увидел не госпиталь, а собрание, как у полицейского Форда, где часа два назад говорил неправильно и не то. И к собранию этому обратился. Он шагнул в середину освещенного круга и сказал про короткое замыкание и пробитый силовой кабель, поврежденный случайно участок цепи, но никто его, похоже, не понял, да и не особенно слушал. И тогда инженер сказал громче, что свет и воздух можно включить обратно, починить, он почти уверен. Без гарантий, конечно, но можно попробовать, только быстро, потому что еще через пару часов фары тоже погаснут и светить будет нечем.

Тут его наконец расслышали, и кто-то спросил, какой смысл теперь, извините, чинить воздух, когда он поступает снаружи и бог знает, что там в нем может быть, в том наружном воздухе, и остался ли он там вообще. И еще неизвестно, сказал кто-то другой, не станет ли хуже, когда этот воздух оттуда потечет к нам, извините, сюда. А такой в этом смысл, закричал в ответ инженер тем же голосом, каким раньше кричал «вы не видели девочку», такой в этом смысл, что про воздух снаружи и правда ничего не известно, но известно зато другое: если воздух — любой, и неважно какой, не начнет поступать

оттуда, то внутри он, представьте, закончится точно, причем очень скоро. Может быть, даже раньше, чем сдохнут в машинах аккумуляторы.

Доктор вспомнил про батюшкин трамадол, который тяжелым раздали всем, и вмешиваться не стал. Он был занят, и потом, у него-то в запасе оставалось целых шесть или восемь часов без страданий и криков. Инженер из Тойоты был просто не обезболен и сейчас искал себе свой трамадол, а за это доктор не отвечал.

Женщина из Тойоты тоже была занята: обнимала красавицу химика в черном платье. У красавицы срезало дробью лоскут кожи со лба и вырвало клок волос, и жасмином она больше не пахла. Не дается перевязать, говорила жена-Патриот, ну хоть ты подержи ее, щас, дай-ка я замотаю.

— Просто надо найти щитовую, — сказал инженер, и с ним больше никто не спорил.

— Щитовую... — вздохнул анонимный его оппонент с забинтованным локтем. — Это где ж ее тут искать-то? Как она выглядит хоть вообще?

— Как, как, — отвечал владелец УАЗа. — Коробка такая железная, внутри автоматы.

— На даче у тебя коробка, — сказал инженер. — А тут целая комната должна быть. Нужно найти дверь.

Заявление это восторга не вызвало.

— Да нашли уже вроде, спасибо большое, — сказал забинтованный хмуро.

— Должна быть еще, — упрямо сказал инженер. — Мы возьмем инструменты и пройдем всё снова, как следует.

— Ну пошли, чё, — сказал Патриот, поднимаясь, и вот тут возник-таки новый и довольно яростный спор, потому что (в отличие от инженера) дети у владельца УАЗа, между прочим, сидели вот они, собственные, родные, и наверно уж искать неизвестно чего в темноте пускай тоже бегут другие, у кого, между прочим, детей тут нету.

Инженер при этих словах лицом почернел, а жена его вскинула голову и стала ждать, вдруг он что-нибудь скажет, хоть что-нибудь. Стало тихо, и лампы на потолке не жужжали.

— А она типа это, как выглядит? — вдруг раздался юный взволнованный голос. — Просто есть там, короче, дверь, ну как — дверь, просто в стенке железяка такая, короче. Мы подергали, не открывается.

— В какой стенке? — быстро спросил инженер оборачиваясь. — Где?

Раздавался голос из кучки смуглых бородачей, сидевших кружком у границы света и тьмы, и его обладатель, молодой, в олимпийке с надписью «РОССИЯ», тоже поднялся на ноги и махнул рукой куда-то в сторону въезда.

— Мы за одеялами, короче, ходили, — сказал юный бородач смущенно и затем пояснил, что у брата в фургоне «OZON» была целая типа коробка турецких одеял, полотенца там, всякие тряпки, тудым-сюдым, а в стене за фургоном обнаружилась тоже, короче, дверь, но с другой, внутренней стороны, не написано ничего и закрытая, мы подергали.

— Подергали?.. — повторил инженер, и лицо у него опять нехорошо изменилось. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 01:00