Топ-модель

Потягиваюсь от удовольствия жизни, чувствуя чистоту утреннего ветра за окном, простыней, собственного тела и помыслов. Жить в грязном мире и оставаться незапятнанным? А почему бы и нет? Все зависит только от тебя. Хочешь быть свиньей — будь! Хочешь быть птицей — будь! Хочешь быть морем… Все будет хорошо, настраиваюсь на будущее, все будет прекрасно…

Евгения ещё спит и её лицо напряженное и хмурое, как осеннее дождливое утро. Должно быть, она и в сновидениях с кем-то сражается. Мне повезло, что нахожусь под её защитой и защитой моих новых друзей, включая несравненного Алекса Стахова.

Я вчера с ним не попрощалась толком — засыпала на ходу. А «толком» это как? Послала всем воздушный поцелуй. И ему тоже. Думаю, в следующий раз надо чмокнуть Сашу в щеку. Намекнуть, так сказать, на чувства, меня обуреваемые. А то он так никогда не догадается, озабоченный глобальными проблемами безопасности в стране и мире.

Потягиваюсь, поднимаюсь и шлепаю в ванную комнату, накинув халатик. В квартире — приятная утренняя тишина. В детстве любила просыпаться раньше всех и бродить по комнатам. Правда, раньше всех пробуждалась бабушка, да это не в счет.

Она приехала в Дивноморск, когда мама решила: мне лучше не ходить в детский сад. Возвращалась я оттуда вся издерганная и заплаканная. Почему? Мне не нравился детский сад. Там пахло, как в больнице, там заставляли спать днем, а нянечки ходили злые, усатые и напоминали плохих бармалеев. Еще приходил доктор. Он был такого длинного роста, что я видела лишь его мешковатые с пузырями брюки и стоптанные туфли. Врач надевал белый халат, и нянечки вели к нему детей. Многие из нас боялись человека в халате. Когда мы плохо ели или не спали в «мертвый час», воспитательницы пугали: вот прийдет дядя доктор и сделает нам, непослушным, «бо-бо». Наверное, поэтому я так нервничала и плакала: не хотела жить в постоянном страхе и ожидании боли.

Слава Богу, выход был найден: бабушка! И она приехала, и я не стала ходить в детский сад. Помню то сладостное и приятное чувство свободы, когда, оставшись дома, принялась гулять по ещё спящему родному дому. Затем пришла на кухню — там бабушка лепила вареники с сочной и рубиновой по цвету вишней.

Я обожаю вишню — сейчас весь юг в этой вишневой радости, вспоминаю свою малую отчизну и наполняю водой джакузи. Жаль, что она не морская, я бы легко представила себя на море.

Опускаюсь в воду — она теплая и напоминает о мелком дивноморском лимане, нагретом за день солнцем. Что готовит сегодняшний день — мне?

Приятно осознавать, повторю, что ты защищен от грозного и грязного реального мира. Это позволяет мне оставаться самой собой. Моя открытая красота провоцирует многих, мечтающих завладеть не только моей душой, но и телом. Зачем это им надо? Уверена, чтобы обмазать грязью и сказать: она такая, как все. Я — как все?..

Плыву в невесомой неге, будто нахожусь на покойных морских волнах. Все будет хорошо, повторяю, точно заклинание, пока есть море, никакие грязевые потоки…

И улавливаю движение за цветной шторкой. Что за чертовщина!? Снова беспечный Павлов решил плюхнуться на занятую водную территорию? Осторожной рукой сдвигаю завесу и с изумлением обнаруживаю: нахожусь в некоем полуподвальное помещение, стены которого в белой кафельной плитке. Потом вижу столик с дежурной лампой, стул, медицинскую кушетку, умывальник.

Затем слышу, как открывается тяжелая металлическая дверь. Из полумрака появляется некий невнятный человек в белом халате. Он пятится ко мне спиной, словно что-то тащит за собой. Потом с ужасом понимаю: он волочет бездыханное тело молодой девушки, её левая нога в туфельке, а правая — нет. И я замечаю смертельную восковую нежить ступни. Страх душит — я хочу закричать и не могу. Между тем, человек в халате укладывает тело на кушетку. С заметным облегчением опускается на стул, находящийся у стола, где дежурит лампа. Я вижу в её световом круге стоптанные туфли, вижу мешковатые брюки с пузырями на коленях… Я вновь пытаюсь закричать и не могу: кляпом страха забит рот. У человека за столом нет лица — маска, знакомая мне новогодняя маска веселого новогоднего зайца.

— Ну вот, — говорит человек, обращаясь к безжизненному телу на кушетке. Его голос мне знаком, но искажен неким искусственным дребезжанием. — Наконец, попалась в мои руки — своенравная, упрямая, вредная. И зачем я с тобой голову морочу? Вот ты думаешь, я маньяк? Ничего подобного. Я просто решаю свои проблемы. У каждого из нас есть проблемы? Есть они и у меня. Откуда они взялись — не знаю, честно скажу. Но люблю, когда сопротивляются и не хотят умирать. Тем слаще победа. Хотя многие не понимают: умереть не страшно — жить страшно. — Поднимается со стула, — приходи в себя, милая моя, — цапает за руки тело девушки и тащить его в мою сторону.

Он волочит по бетону это несчастное тело, и я вдруг осознаю: оно принадлежит мне. Мне?! Это мое тело! Полумертвая девушка — это я! Я?!