Топить их всех!

В случае попытки захвата противником командир был обязан немедленно уничтожить подлодку вместе с экипажем. Даже если бы кто-то из подводников чудом выжил, ни Военно-морской флот, ни власти не стали бы его защищать. На все иностранные запросы мог быть только один ответ: «Таких людей в российском подплаве никогда не было и нет». Остатки подлодки не могла бы идентифицировать ни одна разведслужба мира: на «Макарове» не было ни одной российской маркировки, а в камбузе – ни одного российского продукта. Отправляясь в дальний поход, подводники сдавали все документы в сейф. Вахтенный журнал велся исключительно на английском. Даже форма и та была без всяких знаков различия, тельники и матросские робы. Да что форма – на борту субмарины не было даже Андреевского флага!

Капитан второго ранга Илья Георгиевич Макаров никогда не распространялся, что совсекретная субмарина названа в честь его знаменитого прапрадеда. Вице-адмирал Степан Осипович Макаров, погибший в русско-японскую войну на линкоре «Петропавловск» вместе с художником Верещагиным, для российского флота значил ничуть не меньше, чем Горацио Нельсон для англичан. «Красивое имя – высокая честь!» – обычно говорил Морской Волк, когда речь заходила о названии субмарины, и это обтекаемое объяснение было исчерпывающим.

И все было бы хорошо, если бы не старший помощник, кап-3 Николай Даргель. Неулыбчивый, постоянно застегнутый на все пуговицы, он распространял вокруг себя волны напряженности и уныния. Да и слишком уж мелочными были его требования, слишком уж придирчиво он следил за выполнением уставов и инструкций. Подплав всегда требует решительности, быстроты мышления и творческого подхода, а потому подобные вещи в реальных боевых походах не всегда помогают. Ради справедливости Макаров постоянно задавал себе вопрос: а чем, собственно, ему не нравится заместитель? Другой бы командир молился на такого старпома. Что ни скажешь, все будет исполнено. Однако недостаток человеческого общения заставлял смотреть на старпома косо не только командира, но и весь экипаж…

Конечно же, адмирал Столетов не посвятил в тонкости операции по освобождению моряков с «Новочеркасска» ни командира, ни экипаж. Что-то приходилось домысливать самим, о чем-то – просто догадываться. Морской Волк знал только приблизительный маршрут военно-транспортного самолета: на юго-восток. Над Северным Кавказом грузовой «Ил» должен был дозаправить «летающий танкер». Десантирование на поверхность Индийского океана было запланировано на четыре утра – с учетом местного часового пояса. Квадрат десантирования, расположенный неподалеку от территориальных вод проблемного государства с диктаторским режимом, был не слишком судоходен, что исключало случайные встречи с торговыми судами. Метеорологи обещали безветренную погоду и спокойное море. Инженерный расчет гарантировал полную безопасность субмарины и экипажа. И все-таки Морской Волк нервничал, и его можно было понять…

* * *

Самолет медленно полз вверх. Солнце садилось, закат расцветил море радужными переливами. От перепада давления в ушах закладывало, и Макаров, обернувшись к старпому, заметил:

– Честно говоря, я бы предпочел до самого десантирования просидеть на «железе».

– Субмарина все равно в воздухе! – последовал ответ. – А чем тут не нравится?

– В боевой рубке как-то привычней…

Подводники, расположившись поодаль, играли в карты, шелестели газетами. Некоторые дремали: в подплаве вообще спят урывками, и каждая минута полноценного сна дорогого стоит.

– Никак не могу понять, сколько мы будем в Индийском океане болтаться? – недоумевал Николай Даргель. – Мы ведь не стратегический ракетоносец! Без промежуточной базы обеспечения и базирования долго не протянем.

– Думаю, адмирал Столетов тоже об этом догадывается, – улыбнулся Илья Георгиевич.

– А как нас доставят обратно? Не своим же ходом до Калининграда идти! И потом, если силовая акция по освобождению наших моряков задумана как сухопутная, какова наша задача?

Макаров молчал. Он и сам понимал справедливость вопросов старпома. Однако понимал и другое: военно-морская структура ГРУ, просчитавшая операцию, наверняка учла абсолютно все…

* * *

Городская тюрьма, построенная в позапрошлом веке колонизаторами-англичанами, внушала противникам диктатуры Лулу неподдельный ужас. Впрочем, не только противникам – ведь попасть за решетку мог практически каждый. Про тамошние порядки рассказывали шепотом и оглядываясь. По слухам, несговорчивых арестантов поливали кипящим маслом, варили в уксусе, подвешивали за ребра на крюках для свиных туш и даже клали связанными на ростки молодого бамбука – спустя несколько суток стебли прорастали сквозь тела несчастных, разрывая их на части. Лишь очень немногие вышли из камер живыми, и эти счастливчики навсегда старались забыть тюремные ужасы.