Торговец

Лучники-люди стреляли не целясь, но очень быстро. Даже не в цель, просто в ее направление. Все равно врагов много. И стрел тоже. Что-то с кем-то да встретиться. Те из них кому достались ружья пользовались тем же принципом, посылая куда-то в район демонов пулю за пулей. Боеприпасов Олаф не пожалел и палить они могли хоть целый день, пока стволы не износятся. Правда, многие из них задирали стволы слишком высоко и свинцовые гостинцы проносились над своей целью, но с уменьшением расстояния таких было все меньше и меньше. Эльфы же, что принявшие огнестрел, что оставшиеся верными любимому зачарованному луку, тщательно выбирали цели, в качестве которых вступали самые крупные и агрессивные на вид твари, но почти каждый их выстрел неизменно нес смерть. Попадание в глаз очень сложно пережить даже существу из Бездны. Во всяком случае, если он у нее рядом с мозгом, а не где-то на кончике щупальца и взамен выбывшему из строя найдется пара сотен запасных.

Несколько пулеметов, выданных самым сообразительным из рекрутов, в большинстве своем охотникам на чудовищ, тоже собирали свою кровавую жатву. Первые гранаты, заброшенные пращниками, стали рваться прямо в воздухе облачками разрывов, лишь чуть-чуть не долетая до основной массы врагов. Кровоглазки неслись подобно чудовищным живым таранам вперед, рыча и шипя от бешенства. Воля высшего демона заставила мутантов забыть, что такое боль и страх. Некоторые падали с ранениями, несовместимыми даже с отравленной Хаосом жизнью и по их телам шли следующие. Живую волну, способную казалось, смести тараном все маленькое войско людей было не остановить дождем из свинца и стрел. И тогда в дело вступили маги. Земля не разверзалась и не поглотила монстров.

С небес не упало всесжигающее пламя и не закружилась в воздухе бритвенно-острая ледяная метель, режущая плоть не хуже остро отточенного лезвия. Просто утоптанная почва горного ущелья с кое-где проглядывающими останками старой дороги вдруг превратилась в грязь. И в ней копыта, ноги, лапы и даже щупальца, предназначенные для ходьбы стали вязнуть и поскальзываться.

— Хорошо, — проскрежетал призрак Канлера Великого, который от избытка чувств обрел такую материальность, что когда он хлопнул в ладоши, по ущелью пошло гулять эхо.

— Держите их, держите! Чем дольше эти отродья не доберутся до наших рядов, тем выше наши шансы на победу. Ну же, давайте, стреляйте олухи.

Но люди и эльфы были заняты и даже вряд ли заметили его проявление. Убивали. И умирали. Демоны, которые прятались за тушами мутантов тоже хорошо знали трюк под названием 'стрельба по площадям'. Ядовитые плевки каких-то фиолетовых тварей, похожих на больших трехруких синих мартышек падали то тут то там, заставляя своих жертв то ли сгорать как от концентрированной кислоты, а то ли сгнивать заживо. Но к счастью обороняющихся их было не очень много и особой крепостью они не отличались. Осколки гранат, во множестве летавшие в воздухе за спинами мутантов заставили основную их массу истекать густой черной кровью даже не выйдя на дистанцию, с которой монстры могли бы попытаться взять плату за свою жизнь.

— Держааать! — заорали хором Аксимилиан и призрак короля, видя как бывшие мыши, щелкая клешнями, преодолевают последние метры, отделяющие их от копейщиков. Но таранного удара не было. По полю, оттуда-то из задних рядов армии демонов разнесся оглушительный заунывный звук. В нем переплелись стоны боли и удовольствия, звуки радости и страдания. Люди дрогнули. Твари приободрились. А достигшие первых рядов мутанты внезапно лопнули и волна кипящей крови захлестнула копейщиков. Секунду те стояли, как ни в чем не бывало. А потом на землю упали пустые доспехи и шлемы, из которых испарилась не только плоть, но и, возможно, сами души.

— Бездна! — помянул родину атакующих Краст. — Среди свиты высшего есть Певец Хаоса!

— Это что такое? — спросил одними губами побледневший Олаф, глядя, как почти сотню опустевших мест в строю спешно занимают более везучие солдаты.

— Что-то вроде магии бардов, но в демоническом исполнении, — мрачно пробормотал Сакрес. — Ищите его, быстро! Этого служителя искусства надо заткнуть, пока он не спел погребальную песнь всем нам!