Торговец кофе

— Честно говоря, мне кажется, мой брат потворствует этому, — с горечью сказал Мигель.

Мало того что ему приходилось зависеть от младшего брата, но дружба Даниеля с парнассом была в особенности невыносима. Он не мог избавиться от ощущения, что Даниель сообщал тому все, о чем говорил или что делал Мигель.

— Давай вернемся внутрь, — предложил Нунес. — Подождем, пока он пройдет.

— Не хочу доставлять ему такого удовольствия. Я, конечно, рискую, но думаю, твой спектакль никого не обманул. Мы должны по правде сломать тебе палец. Если он пожелает осмотреть твою ногу, тебя обвинят в том, что ты солгал в синагоге.

— Я пошел на риск ради тебя. Ты должен проявить хоть какую-то благодарность.

— Ты прав. Если он осмотрит твою ногу и обнаружит, что она цела, мы скажем, что здесь произошло великое чудо.

Они вышли во двор, и Мигель не удержался и посмотрел в угол, где прятался Паридо. Однако парнасса там уже не было.

— Ничего хорошего, когда тебя подстерегает Паридо, — заметил Нунес, — но когда он шпионит за тобой, а потом исчезает, это еще хуже, чем я предполагал.

У Мигеля и без того хватало страхов, чтобы его приятель подливал масло в огонь.

— Скоро ты мне скажешь, что четверть луны не предвещает ничего хорошего.

— Четверть луны — плохой знак, — согласился Нунес.

Мигель сдавленно засмеялся. Что парнасс от него хотел? Он не мог припомнить, чтобы открыто нарушил какие-нибудь религиозные законы в последнее время, хотя его могли видеть на улице в компании Хендрика. Маловероятно, что общение с неподобающими неевреями могло послужить причиной подобной слежки. У Паридо было на уме что-то другое. Мигель не догадывался, что именно, но был уверен, что это не сулит ему ничего хорошего.

Из "Правдивых и откровенных мемуаров Алонсо Алферонды"

Поначалу переезд в Амстердам оправдал все мои надежды. После прозябания в грязи и убогости Лондона, этой гнилой столицы гнилого острова, Амстердам показался мне самым чистым и красивым местом на свете. Англия стала неспокойной страной, с ее революциями и цареубийствами. Когда я жил там, мне довелось встретиться с человеком по имени Менассей бен Израиль, который прибыл из Амстердама, чтобы убедить английского короля, воина-священника Кромвеля, разрешить английским евреям переехать туда. Менассей так описывал Амстердам, что он представал в воображении как рай с домами из красного кирпича.

Вначале так и было. Местный маамад, верховный еврейский совет, тепло встречал всех вновь прибывших. Он находил добрых людей, которые давали нам приют, пока мы не находили собственное жилье. Совет сразу мог оценить, каково наше понимание традиций и священных законов нашего народа, и нас начинали обучать в тех областях, в которых мы были невежественны. Талмуд-Тора, великая синагога португальских евреев, давала возможность учиться людям с любым уровнем знаний.

Я прибыл в Амстердам с несколькими монетами в кошельке и мог позволить себе заняться коммерцией, хотя не знал, какую сферу выбрать. Однако вскоре я нашел то, что было мне по душе. На бирже появился новый вид торговли. Продавалось и покупалось то, что никому не принадлежало и чем на самом деле никто не намеревался владеть. Это был рискованный вид торговли, который назывался фьючерсами. Подобно азартным играм, человек оказывался в выигрыше или в проигрыше в зависимости от того, вырастет или упадет цена товара. Если маклер угадывал правильно, он зарабатывал больше денег, чем если бы в самом деле покупал или продавал. Если маклер угадывал неправильно, цена ошибки могла быть чудовищной, поскольку он не только терял вложенные деньги, но кроме этого должен был возместить разницу между покупной и окончательной ценой. Я сразу понял, что это занятие не для робких и даже не для просто отважных. Это занятие для удачливых, а я всю жизнь учился создавать свою удачу.

На этом поприще я не был одинок. На бирже существовали группы, называемые торговыми объединениями, которые ловко манипулировали рынками. Объединение могло пустить слух, будто собирается купить, скажем, шерстяные ткани английского производства. Биржа, заслышав, что большая группа людей планирует покупку, реагировала, и цена, соответственно, подскакивала. Однако на самом деле объединение намеревалось продать, и, как только цены на шерсть достигали приемлемого уровня, объединение реагировало соответственно. Как поймет мой проницательный читатель, объединения играли в непростую игру, поскольку эти люди вынуждены были по большей части поступать в соответствии с пущенным ими же слухом, иначе никто не стал бы им верить.

Вскоре я стал своего рода поставщиком слухов. Я заставлял товары исполнять милые танцы под мою дудочку и при этом с помощью разных уловок оставался невидимым. Если желаете, можете проверить игральные кости, уважаемый сэр. Вы увидите, что в них нет ничего особенного. Скажешь слово в одном месте, а слух дошел до другого места. Я тут, естественно, ни при чем. Но в любом случае на один товар делали ставки, а на другой — нет. Дельце оказалось вполне прибыльным.