Торговцы грезами

— Но кто-то должен помогать тебе снимать фильмы? — запротестовал Борден. — Я ведь забочусь о твоей же пользе. Ты же в этом деле — полный профан.

— Это правда, — согласился Питер. — Но у меня есть кое-какие идеи, которые мне хотелось бы опробовать.

— Что ж, — сказал Борден, — это твои проблемы.

Они сидели за большим столом в ресторане «Лучов» на Четырнадцатой улице — Борден, его жена, Питер, Эстер, Джонни и Джо. Борден встал и произнес тост:

— За Питера Кесслера и за его чудесную жену Эстер, — сказал он, поднимая бокал с шампанским. — Желаю всяческих благ вашей компании… — Он запнулся на середине тоста. — Мне пришла в голову одна мысль. У вас же еще нет названия компании. Как ты собираешься ее назвать, Питер?

На лице Питера отразилось удивление.

— Я об этом даже не думал, я и не знал, что мне надо будет как-то назвать компанию.

— Это очень важно, — торжественно заверял его Борден. — Иначе, как зрители будут отличать твои фильмы?

— У меня есть мысль, — сказала Эстер.

Все посмотрели на нее. Она слегка зарделась.

— Питер, — сказала она, обращаясь к мужу, — как официант назвал эту огромную бутылку шампанского, что ты заказал?

— «Магнум», — ответил Питер.

— Ну вот, — она улыбнулась, — почему бы не назвать нашу компанию «Магнум Пикчерс»?

Все одобрительно зашумели.

— Итак, принято, — сказал Борден, снова поднимая бокал с шампанским. — За «Магнум Пикчерс»! Пусть ее фильмы будут на экранах всех кинотеатров страны, как и фильмы «Борден Пикчерс».

Все выпили. Поднялся Питер, оглядел сидящих и поднял бокал.

— За Вилли Бордена! За человека, чью доброту я никогда не забуду! — Снова все выпили и поставили бокалы, но Питер остался стоять. Он прочистил горло. — Сегодня большой день в моей жизни. Сегодня я начинаю новое дело. Буду выпускать фильмы. Сегодня моя дорогая жена дала имя моей компании. И мне хотелось бы сделать заявление. — Он обвел всех торжественным взглядом. — Друзья, я хочу заявить о назначении мистера Джо Тернера менеджером «Магнум Пикчерс».

Борден ничуть не удивился. Он улыбнулся и пожал руку Джо.

— Неудивительно, что Питер отказался от моих родственников, — добавил он уныло. — Ты, наверное, подкупил его? — В ответ раздался взрыв хохота. Питер волновался, не зная, как Борден отреагирует. Он и понятия не имел, что Джонни предупредил Бордена заранее.

— Минутку, — сказал он, — у меня еще одно заявление. — Все посмотрели на него. Питер поднял бокал. — За моих партнеров — Джонни Эйджа и Джо Тернера!

У Джо отвисла челюсть. Он сидел как громом пораженный.

Зато Джонни вскочил и уставился на Питера. Сердце его рвалось из груди, на глазах блестели слезы.

— Питер, — начал он, — Питер…

Но тот отшутился.

— Не волнуйся так, Джонни. Вам причитается всего по десять процентов.

ИТОГИ 1938 ГОДА

ВТОРНИК

Сидишь в кресле, пытаешься расслабиться, но в ушах гудит, и желудок выворачивается наизнанку. Хочется приглядеться к тому, как ведут себя другие пассажиры, и тут колеса внезапно касаются земли. Начинаешь жевать резинку все быстрее и быстрее, и во рту вдруг появляется неприятный привкус.

Я взял бумажную салфетку, завернул жевательную резинку и отложил ее в сторону. Колеса пробежали по бетону, и вскоре самолет остановился. Ко мне подошла стюардесса и отстегнула привязной ремень.

Я встал и потянулся. Все мышцы затекли. Ничего не поделаешь, просто я боюсь летать. Сколько бы ни летал, мне все равно страшно.

Двигатели выключили, шум прекратился, но в ушах все еще звенело. Я терпеливо ждал, когда это прекратится, зная, что лишь тогда окончательно приду в себя.

Передо мной сидели мужчина и женщина, которые не прерывали разговора, даже когда самолет шел на посадку. Из-за шума двигателей я их почти не слышал, зато теперь казалось, что они кричат что есть мочи.

— Все-таки надо было сообщить им, что мы прилетаем, — говорила женщина, но, сообразив, что говорит слишком громко, оборвала себя на середине фразы и посмотрела на меня так, будто я подслушивал.

Я отвернулся, и она продолжила разговор тише. По проходу снова прошла стюардесса.

— Который теперь час? — спросил я.

— Девять тридцать пять, мистер Эйдж, — ответила она.

Я вытащил часы и перевел стрелки. Затем направился в хвост самолета. Дверь открылась, и через минуту я уже стоял на залитом солнцем бетоне. Яркий свет резал глаза. Я остановился.

Было прохладно, и я был доволен, что не забыл пальто. Люди обгоняли меня, торопясь, я же шагал медленно. На ходу закурил и, всматриваясь в толпу, глубоко затянулся.

Она стояла там. На секунду я остановился, разглядывая ее. Она, не замечая меня, нервно курила. При ярком солнечном свете ее лицо казалось особенно бледным, а голубые глаза — усталыми. Под глазами залегли тени. Губы плотно сжаты. На ней была короткая накидка из верблюжьей шерсти. Было заметно, как она напряжена. Она постоянно сжимала и разжимала пальцы.

Наконец она меня заметила. Ее рука поднялась, чтобы помахать, но застыла в воздухе, будто наткнувшись на невидимую преграду. Она смотрела, как я приближаюсь.

Я остановился возле нее. Она была вся как взведенная пружина.

— Привет, милашка! — сказал я.