Торквемада и испанская инквизиция

На дыбе он признал, что вместе с Хосе Франко и другими распял мальчика в одной из пещер возле дороги в Вильяпаломас на кресте, сооруженном из балок и оси телеги, связанных пеньковой веревкой. Они привязали мальчика к кресту, а затем прибили гвоздями его руки и ноги. Поскольку мальчик кричал, они задушили («ahogaron») его. Дело происходило ночью, при свете свечей, которые Бенито похитил в церкви Санта-Мария-де-ла-Пера, а вход в пещеру занавесили плащом, чтобы свет не был виден снаружи. Мальчика били ремнем и надели ему на голову терновый венок в насмешку над Иисусом Христом. Затем они вытащили тело и закопали его в винограднике возле Санта-Мария-де-ла-Пера.

Имеются существенные различия между показаниями Бенито и Хосе. В рассказе последнего не упоминалось о том, что руки и ноги ребенка прибивали гвоздями. Согласно его утверждениям, мальчика только привязали веревками. Он также не говорил, что ребенка задушили; из его показаний следовало, что мальчик умер от потери крови вследствие вскрытия вен на руках. Бенито же об этом не упоминал. Что касается удушения, то употребленное слово – «ahogaron» – могло означать и подавление криков, а это совпадает с показаниями Хосе о том, что мальчику заткнули рот.

Заключенным удалось узнать о пытках, которым подвергли Бенито. Вполне возможно, им предоставили эту информацию умышленно, чтобы запугать и получить от них самообличительные признания без лишних хлопот. Но не так-то легко было их испугать, если судить по Гарсии Франко. Этого заключенного на следующий день (в воскресенье) изобретательные инквизиторы привели на встречу с Хосе. В ходе их беседы Гарсиа энергично отстаивал линию молчания даже под пыткой. Из этого становится очевидной его неосведомленность о том, что Хосе уже дал волю языку.

В следующую среду настала очередь пытать Хуана Франко.

Он полностью подтвердил все, что уже удалось вытянуть у других. Он признал, что Хосе Франко и прочие иудеи и христиане распяли мальчика в пещере недалеко от дороги в Оканью; что они распяли его на кресте из двух жердей оливкового дерева, связанных пеньковой веревкой; что они хлестали его веревкой; что Хосе присутствовал, когда он, Хуан Франко, вырезал сердце мальчика (и это вновь подтверждало причастность Хосе к преступлению). Он утверждал, что над сердцем был совершен колдовской обряд и потому инквизиция не в состоянии преследовать их в судебном порядке.

Это признание было полностью подтверждено на следующее утро.

В пятницу той же недели инквизиторы пытали Хуана д'Оканья и выжали из него признания, в основном совпадающие с уже имеющимися. Он подтвердил факт распятия ребенка в пещере у дороги на Оканью, рассказал, что они бичевали распятого мальчика, вырезали сердце и собрали его кровь в котел; что описанные события происходили ночью и пришлось зажечь свечи; что тело жертвы закопали на винограднике вблизи Санта-Мария-де-ла-Пера.

11 октября Хуану д'Оканья вновь задали несколько вопросов относительно гостии, посланной в Самору колдуну Абенамиусу. Его спросили, как он узнал об этих планах. Подсудимый ответил, что слышал о них разговор Алонсо Франко с иудеями – Са Франко, его сыновьями (Хосе и Мосе), Тазартом и Перехоном, – но не знает, была ли гостия на самом деле отправлена в Самору.

Упорством, на которое наткнулся этот банальный вопрос (особенно если вспомнить, что гостия, найденная при аресте Бенито, находилась в руках инквизиторов), заставляет нас предположить, что подсудимые старались разобраться – о какой облатке идет речь. Учитывая время, прошедшее между отправкой гостии и арестом Бенито, они могли решить, что обнаруженная у него облатка связана с каким-то другим, более поздним делом. Такое впечатление поддерживается еще и тем фактом, что у Бенито не обнаружили письма к Абенамиусу.

Этот вопрос вновь возник на допросе Хосе, состоявшемся в тот же день:

– Отправился ли кто-нибудь из иудеев или христиан в Самору к Абенамиусу по этому делу?

Он в точности повторил свой прежний ответ: ему неизвестно, что в дальнейшем случилось с гостией, за исключением намерений сопроводить его письмом к упомянутому Абенамиусу, причем все присутствовали на той встрече, когда было принято такое решение.

Инквизиторы хотели знать, кто выступал подстрекателем в сем гнусном деле, но Хосе не мог дать определенного ответа. Он рассказал им все, что знал – Тазарт, повстречавшийся ему по дороге в Мурсию, спросил, не желает ли Хосе присоединиться к заговору, связанному с колдовством над гостией и имеющему целью оградить «новых христиан» от преследований инквизиции. Еще до распятия мальчика Тазарт сказал ему и его брату, что берется все устроить; и хотя Хосе заявил, что не хочет ничего брать на себя в этом деле, они с братом все-таки согласились присутствовать и пошли той ночью в пещеру вместе с Тазартом. Там они застали христиан, приведших мальчика.