Торпеда для фюрера

Кое-что, конечно, из этого знал и старший лейтенант Новик. Знал, что завелась такая «царица» и что бороться с нею следовало «несмотря и невзирая». А уж про славную чекистскую традицию выжигать, вытаптывать и искоренять до энного колена, знал и подавно. Кое-что ему рассказала Настя, которая наслушалась и в госпитале, и от соседки.

– Но ведь прямых доказательств его причастности… – начал было Саша, и сам осёкся, махнул рукой: «Кому они нужны, те доказательства…»

– Он даже не знает, за что, – вздохнула Настя, досказав мужу последнее, что он не знал по роду своей службы: о княжеском происхождении мальчика со взглядом затравленного зверька. – За что арестовали мать, учительницу русского языка, других родственников, которые укрывали его по очереди?..

Настя недоумённо повела плечом.

– А его, вот, до сих пор каким-то чудом удавалось спасать. А то был бы сейчас в каком-нибудь голодном детдоме для ДВН [6] за Уралом…

– До сих пор? – хмуро переспросил Новик.

– Пока кто-нибудь не узнает, кто он такой, и не выдаст… – Настя, стараясь не смотреть мужу в глаза, вдруг спохватилась, что скомкала только что выглаженный платок, и бросилась к утюгу.

Саша и сам проводил её смущённым взглядом, краснея отчего-то и злясь. И чем старательнее Настя раздувала безнадёжно остывший старинный угольный утюг, тем больше душила эта постыдная злость. Он видел, как её подмывает переспросить, чтобы увериться…

– Я не скажу, – буркнул Саша вполголоса. – Я не воюю с детьми.

Настя выдернула косынку из-под чугунного утюга и, давясь по-бабьи невольным всхлипом, уткнулась в неё раскрасневшимся лицом.

– Ну что ты. – Едва не опрокинув гладильную доску, Саша метнулся к жене, обнял её сзади за плечи. – Ну неужели ты сомневалась?

– Ни капельки! – отчаянно замотала головой Настя, рискуя растрепать едва укрощённый чёрный вихрь волос. – Ни на секундочку. Поэтому и рассказала.

– Ну, ты ладно… – улыбнулся Саша, зарывшись лицом в её волосы и по привычке шумно потянув носом.

Любил он этот непередаваемый запах, который ни угаром скверно топившейся печи не вытравить, ни хозяйственным мылом, частенько заменявшим что-либо более изящное в парфюмерном смысле…

Любил. «Как лошадь сено» – не раз комментировала Настя.

– Ты-то ладно, – вырвавшись из душистого плена, повторил старший лейтенант. – А вот бабушка Стела как решилась тебе рассказать?

– Не знаю, с какой стати, – искоса и чуть игриво глянула на мужа Настя. – Но бабушка Стела считает нас порядочными людьми.

– Действительно, – пожал плечами Саша. – Безосновательное, ничем не подтверждённое убеждение. Или чем-то всё-таки подтверждённое? – Не выпуская из объятий жену, он внимательно осмотрелся вокруг, повёл носом. – Например, четвертушкой халвы, которую я тебе вчера привёз из Ашкоя?

– Конечно, нет! – картинно возмутилась Настя, вырываясь. Впрочем, вырвавшись, уточнила: – И если хочешь знать, Мамука халвы у меня не взял, насупился букой и ни в какую. Наверное, из-за этих твоих солдафонских галифе, – добавила она с улыбкой.

– Ну он же не знает, что без галифе я просто душка… – скромно потупившись, возразил Новик.

Настя прыснула и продолжила только минуту спустя, успокоившись:

– Пришлось отнести халву бабушке Стеле. Она расчувствовалась и всё такое… И ещё, – Настя внимательно посмотрела на мужа, накручивая на палец выбившийся таки из чёрного узла локон. – Бабушка Стела очень долго мялась, но потом попросила, вернее, только спросила попросить, вернее, попросила спросить… – жена замялась в свою очередь, и Саша, понятливо кивнув, закончил за неё:

– …не могу ли я как-то помочь?

Настя кивнула.

– Но как?..

Задумавшись, Саша отошёл к окну, снова отдёрнул нитяную шторку и поискал глазами порыжелую некрашеную веранду бабушки Стелы. Прилизанная чёрная головешка, как обычно, темнела в прорезях резьбы. Мальчишка жмурился, подставив смуглое личико утреннему, скудному ещё, солнышку, словно кенарь в клетке, попавший в случайный лучик на подоконнике…

– Как, как… – отчего-то раздражаясь сам на себя, проворчал лейтенант. – Как-нибудь, да…

Он осененно хлопнул себя ладонью по высокому лбу аристократической лепки:

– Нужен грузин! Всего-навсего грузин, один из наших разведчиков с родословной, потерявшейся в Кахетии со времён Дарвина. Они – отличные парни. Кто-нибудь из них с радостью найдёт и примет своего пропавшего племянника…

Саша вдруг осёкся. Несколько секунд, замерев у окна в напряжённой позе, он молчал и, только обернувшись, закончил озабоченным тоном:

– Грузин – это потом…

Саша схватил с валика софы Настину сумку, с которой она обычно ходила в госпиталь, и бесцеремонно повесил на шею жены.

– А сейчас нужно, чтобы ты как можно быстрее отвела Мамуку на площадь перед управой. Там сейчас Плетнёв из отряда. Они… – Саша мельком глянул на ящик настенных часов, – …через 15 минут повезут на базу парашютное снаряжение. Скажи Плетнёву, чтобы по дороге оставил мальчика у тетушки Матэ в Ашкое.

«Плетнёву – у тетушки Матэ…» – повторил лейтенант назидательно, как шифровку.

Настя закивала головой согласно, и тут же отрицательно.

– Он со мной не пойдёт, он даже халву не взял!..

– Надо будет, бери с собой и всю халву, и бабу Стелу, она старуха бодрая, добежите, – глухо отозвался Саша из-под гимнастёрки, которую стягивал через голову. Старую гимнастёрку, порыжелую. Гражданский гардероб его ограничивался сборным костюмом.

– А ты?! – всполошилась Настя уже возле дверей.

Она ни разу не переспросила мужа: «А что, собственно, случилось?»

Это и так было ясно…

По тарахтенью мотора, такому неожиданному для захолустного затишья двора, по коротким, невнятным, но отчего-то вполне понятным командам и железному грохоту лестниц, ведущих на общие веранды, под сапогами. Бойцы охраны тыла в порыжелых, но не слишком трёпаных гимнастёрках разбегались по витиеватым наружным лесенкам дома с проворством и целеустремленностью тараканов, хорошо знающих своё воровское дело. Словно их на минуту впустили в дверку буфета со словами:

– Найдёте кусок рафинада – ваш!

И заскрипели трухлявые половицы, застонало рифлёное железо ступенек, заколотили приклады трехлинеек по мелькающим голенищам…

Командовал ими капитан в фуражке с малиновым околышем. Азартно барабанил пальцами по фанерной крыше полуторки, озираясь на цыпочках на подножке кабины. «Где тут у нас кв. № 3? С подлым предателем дела и учения, проживающим без прописки?» – читалось в его злобно-озабоченном взгляде, вдруг зацепившемся за дрогнувшую шторку.