Торт немецкий- баумкухен, или В тени Леонардо

Но вот, наконец, приступил мой друг и к постройке долгожданного дома. Матушка его, Прасковья Фёдоровна, Мария Алексеевна с детьми, а также и мы — многочисленные и бесконечные гости устраивались пока в старом деревянном доме, а рядом, что в присутствии хозяина, что и без него, пока он был в служебных разъездах, во всю кипела стройка — возводился дом-дворец архитектора Львова. Я нисколько не иронизирую: для Николая его собственный дом в Никольском был именно дворцом — в два с половиной этажа, с бельведером — ажурной беседкой на крыше, из которой можно было лицезреть прекрасную панораму вокруг. Столько сил, энергии, фантазии, инженерного гения было в него вложено! Основная идея создателя — это комфорт! Комфорт и удобство — вот главные его девизы. Мы, друзья Львова, посетив Никольское несколько раз, уже ничему не удивлялись, но не переставали восхищаться: и водоподъёмной машине, которая доставляла воду в бельэтаж, и знаменитой Львовской системе отопления, при которой воздух в доме был всегда не только тёпел и чист, но разносил по комнатам запах свежих роз. А чего стоили уникальные обои в гостиной, сделанные Марией Алексеевной из соломы и расшитые цветной шерстью! Меня, повара, просто в восторг приводила паровая кухня, где паром вращался огромный вертел, и сама собой мылась посуда…

Когда я вспоминаю прекрасные дни и вечера в Никольском, в кругу друзей Львовых, рядом с самыми дорогими для меня людьми — Николаем и Марией Алексеевной, и всеми нашими детьми, которые были здесь же, рядом с нами, то у меня… Нет, не слёзы наворачиваются. На моих губах невольно возникает грустная улыбка. Да. Улыбка! Как ни тяжела для меня утрата Львовых, но сколько ни суждено мне прожить, светлая память о них, никогда не исчезнет в моей душе.

У меня сохранилось стихотворение Николая, посвящённое этому счастливому периоду нашего общего существования. Я храню, как зеницу ока.

«Я истинно, мой друг уверен,

Что ежели на нас фортуны фаворит

(В котором сердце не во всю зачерствело)

В Никольском поглядит,

Как песенкой своё дневное кончив дело,

Сберёмся отдохнуть мы в летний вечерок

Под липку на лужок,

Домашним бытом окруженны,

Здоровой кучкою детей,

Весёлой шайкою нас любящих людей,

Он скажет: «Как они блаженны!»

Ах, какие это были замечательные вечера! Мы, друзья Львовых, наезжали толпой, «весёлой шайкой», как любил нас называть хозяин усадьбы. Как-то так получилось, что именно в это время во Львовско-Державинском кружке собрались любители музыки, да не просто — музыки, а музыки русской, народной. Как всегда, это увлечение пошло от Николая. Как-то раз, когда после долгой разлуки мы уединились с ним в его кабинете, он показал мне несколько толстых исписанных тетрадей.

— Знаешь ли ты, о, инородец, что в них?

— Нет, конечно, — улыбнулся я.

— Так вот… Здесь более двухсот записанных мною русских песен. Это такая сокровищница, такая… Ведь именно в этих песнях открывается самый дух людей прежних времён и такие яркие картины старой жизни! Но представь себе — все эти сокровища никто и никогда не записывал! Я первый!

— Двести песен! — Я был потрясён. — Когда же ты успел?!

Николай засмеялся и пожал плечами.

— Ты думаешь, я знаю? Я тысячи вёрст по России исколесил — и везде эти песни слышал, записывал на почтовых станциях, у ямщиков в долгом пути, во время деревенских гуляний… Я не просто эти песни записал, я ведь их на ноты положил. Это, между прочим, труд непростой: это тебе не итальянский вокал, надобно очень постараться, чтобы в чьём-то фальшивом исполнении услышать мелодию. Вдруг моя попытка собрать и записать эти напевы, каким-то новым лучом осветит музыкальный мир?

В те годы Николай особенно сблизился с Петром Вениаминовым, которого знал ещё по службе в Измайловском полку. Пётр Лукич недавно был отставлен от военной службы, вёл довольно безалаберную, кочевую жизнь и подолгу жил в Никольском. Как я уже сказывал, часто бывал здесь Василий Капнист наездами из Малороссии, появился в нашей компании и совсем ещё молодой Иван Крылов… Пётр Вельяминов и Василий Капнист прекрасно пели народные песни. Им всегда аккомпанировал на гуслях Боровиковский. На мой неискушённый взгляд, виртуозно играл на скрипке Крылов, он был самоучкой, кроме скрипки умел владеть ещё несколькими инструментами… У Николая был оркестр из сорока восьми крепостных музыкантов, которые играли на народных инструментах — гремушках, дудках, жалейках, свирелях, рожках…

Помню шуточное стихотворение, написанное по этому случаю Николаем.

«Я сам по русскому покрою

Между приятелей порою

С заливцем иногда пою»…