Торжество жизни

Ночной город постепенно умолкал. Одно за другим гасли ярко освещенные окна зданий. На улицах все реже встречались прохожие. Машины, изредка пролетавшие по огромной пустынной площади, развивали бешеную скорость, и гудки их звучали во влажном ночном воздухе необыкновенно гулко.

Вниз, по спуску Пассионарии, звеня, промчался трамвай, и друзья остановились на минуту у громадного четырнадцатиэтажного здания университета, провожая взглядами этот одинокий трамвай, любуясь бесконечным морем огней большого промышленного города. Отсюда было видно очень далеко, на десятки километров - до самого горизонта протянулись огненные нити, сплетаясь, перекрещиваясь, рассыпаясь на отдельные точки.

Карпов посмотрел на небо. Звезды были робки и бледны, они светили, вздрагивая, словно собираясь погаснутьих подавлял блеск многих тысяч электрических ламп. Вот в небе послышалось гудение, и на север проплыли три ярких звездочки красная, зеленая, белая.

- Почтовый... На Москву...

Степан проводил взглядом самолет и засмотрелся вдаль. Его привлекла безграничность просторов, отблески далеких вспышек, спокойное дыхание спящего города, и он на миг представил себя капитаном огромного корабля, подплывающего к прекрасной неведомой стране. Степан вздохнул всей грудью - воздух был влажный, тепловатый, пахнущий тополевым терпким запахом, - и сказал:

- Все-таки как хороша жизнь!

- Хороша!

- Да...

Друзья постояли еще минуту и неторопливо пошли через парк. Степан показал на скамью у обочины аллеи:

- Вот здесь я ночевал восемь лет назад, - одинокий, беспомощный, потрясенный неудачей с антивирусом. Мне сейчас даже стыдно вспоминать об этом. Но нет, об этом надо вспоминать. Ведь это вы, друзья, помогли мне снова стать молодым, счастливым... Завтра мы начнем опыты значительно более серьезные, чем все, что мы делали до сих пор. Скоро, скоро мы испытаем наш антивирус на человеке.

Катя прижалась к Степану и сказала:

- Товарищи... Вы испытаете свой препарат на мне, хорошо?

Карпов посмотрел на нее с недоумением, Степан вздрогнул:

- Но ведь ты не больна. Катя?

- Больна... У меня саркома легких... Уже давно... Полгода назад врачи категорически предписали мне операцию, я не согласилась - и видишь, как хорошо вышло.

Степан с ужасом смотрел на нее.

- Катя! Что ты наделала? Тебе сейчас же, немедленно нужно делать операцию!

Девушка спросила удивленно:

- Зачем? Разве ты не веришь в свой антивирус? Ведь даже я верю, что вы меня вылечите.

Степан, понурив голову, молчал. Да, он верил в антивирус, но никогда не мог предположить, что именно на человеке, который дороже всех в мире, придется испытывать его действие... И, к тому же, кто знает, сколько времени понадобится для полной и надежной разработки методов лечения? Может быть, год, может быть, два...

- Катя, Катя! Ну, почему ты мне не сказала об этом раньше? Ведь кроме операции есть еще и другие средства... Я повез бы тебя к профессору Климову.

Она прошептала:

- Так лучше, милый. Так лучше... Ведь все равно на ком-то нужно будет испытывать...

Все вдруг заговорили весело и возбужденно, но каждый с тревогой думал лишь о том, что завтра же надо отправить ее в клинику и, если операция неотложна, настоять на операции.

Степан вспомнил человека, который сидел в странном кресле в физиотерапевтическом кабинете, и слова профессора Климова: "Безнадежен... Слишком поздно".

Неужели поздно? Неужели и антивирус окажется бессильным?

Тревога Степана росла. То ему представлялось, что Миша Абраменко уснул, прекратилась подача электроэнергии, и вирус Иванова погиб, то вставал вопрос; как же понизить температуру внутренних органов, как изменить состав крови, чтобы можно было привить антивирус? Возникали десятки проблем, и каждая из них скрывала в себе успех или неудачу, жизнь или смерть Кати.

Степан взглянул на часы: половина второго, контрольный просмотр намечен на два часа - и спохватился:

- Друзья! Да ведь нам давно пора в институт! Там уже, пожалуй, нас ждут Кривцов и Петренко.

Коля подхватил:

- Да, да! Лена, побудь с Катей, мы сейчас же вернемся.

Умышленно медленно они дошли до поворота аллеи, а затем, переглянувшись, побежали.

Степан чувствовал, что ему нехватает воздуха, что у него останавливается сердце, но он бежал. Слишком долго ускользала из его рук чудесная жар-птица, слишком много неудач было на пути, - и теперь не верилось, что вот так, вдруг, с такой в сущности не очень большой затратой силы действительно создан антивирус. А если чтонибудь случилось? Степан даже не мог придумать, что именно могло случиться, но уже от одной мысли о неудаче его бросало то в жар, то в холод.

В институтском коридоре он обогнал Николая Карпова, подбежал к двери своей лаборатории, остановился на минутку, прислушался, затем с силой дернул за ручку. Дверь не открывалась. Степан забарабанил руками и ногами - никакого ответа.