Тоска по Бесконечности

Но многие из сидящих здесь пока не знали, что он коп. Маккенна перебрался к ним за столик и уселся на скрипучий дубовый стул. Некоторые выглядели усталыми и порядком накачавшимися — зависли в баре, прежде чем вернуться домой, к женам. Другие выглядели потрезвее, и Маккенна наудачу спросил одного:

— Вечером в море?

— Угу, за устрицами… Все, что смог найти в последнее время.

Вид у него был такой, что легко верилось — в последнее время он обедал в бильярдных или из торговых автоматов, а мылся под садовым шлангом. Добывать устриц драгой по ночам — грязная работа. И самый легкий способ обойти закон против повреждения морского дна. Если поймают с поличным, огребешь неприятностей, поэтому на такое мало кто соглашался.

Маккенна откинулся на спинку и спросил, растягивая слова:

— Знал того парня, Этана, что помер? Кивнул, прищурился — вспомнил:

— Он ходил на хорошей лайбе. Той, что центавры нанимают. Платят вдвое.

— А я слыхал, что они нанимают только на Дофине.

— То была какая-то особая работа. Не устриц тралить. Черт, парень сидел бы сейчас здесь, если бы не свалился за борт.

— Так он свалился? — Маккенна чуть подался вперед, но вовремя вспомнил, что не следует выказывать явный интерес.

— Говорят.

— Кто говорит? — Так, сбавь нетерпение.

Медленно моргнул, взглянул в сторону, принял решение:

— Мерв Питскомб, хозяин «Промотанных бабок». Они иногда выходили на ночной фрахт.

— Правда? Вот черт. — Маккенна выдержал паузу и спросил: — И вчера ночью ходили?

— Не знаю.

— А чем они обычно занимались? Ночной рыбалкой?

Приподнял брови, пожал плечами:

— А мне какое дело?

— Питскомб работает на центавров?

— Не напрямую. У них есть типа старшого, большая шишка, Даррер звать. Нанимает работников для центавров, когда тем надо.

— Регулярная работа? Долгий глоток пива.

— От случая к случаю. Но платят круто, я слыхал.

Тут Маккенне пришлось сбавить обороты. Собеседник начал замыкаться, с подозрением сжав губы. У Маккенны всегда не очень-то получалось выжимать из людей информацию, и об этом многие знали, но до «Правильного места» слух об этом, очевидно, еще не докатился. Один подозреваемый как-то назвал его «Тот, кто задает больше вопросов, чем следует». Верно, но и он отправился мотать свои «от десяти до двадцати».

Маккенна сменил тему и говорил о футболе, пока собеседник не сказал, что его зовут Фред Годвин. И тут, по счастливому везению, которое сперва таковым не показалось, к ним подошла женщина по имени Ирен и сказала, что все знает о покойнике и всем прочем. А заодно изложила свои философские воззрения на случившееся.

Когда вытягиваешь информацию из людей, главная проблема заключается в том, что тебя перебивают. Испытываешь примерно то же, что и когда рыба срывается с крючка, а ты при этом знаешь, что снова она твоей наживкой не соблазнится. Ирен все разглагольствовала о том, какая это, разумеется, трагедия и как тяжело ее все переживают. Это и так было ясно, но она все же сказала. Лет ей было уже хорошо за сорок, и в золотых туфельках на высоких каблуках она ходила не очень уверенно.

— Взгляните на это так, — с чувством произнесла она, слегка закатывая глаза и чуть выпячивая губы. — Этан был молод, и пусть даже он вознесся на крыльях ангела в Град Небесный, его все равно будет переполнять то, кем он мог стать. Понимаете? Усевшись возле Его престола, он не испытает истинного сожаления. На это у него не будет времени. Другая жизнь будет манить его, пока он все еще полон энергии, но без воспоминаний о старости. Никаких тебе лекарств, страхов и болезней, ничего. У него не будет этих препятствий на пути к Блаженству.

Маккенна прямо-таки расслышал в ее словах заглавные буквы.

Годвин явно дожидался подходящего момента, чтоб смыться. А это означало, что настал момент поставить ему пиво, что Маккенна и сделал. А Ирен — то ли желая остаться главной в разговоре, то ли намекая, чтобы ее пригласили посидеть с ними, — без всяких расспросов сообщила, что Этан работал на «Промотанных бабках» и в ночь своей смерти. Есть!

Но пиво Годвину Маккенна все равно поставил.

В северных, более зажиточных районах Мобила продают эксклюзивный шотландский виски с выдержкой не менее десяти лет. А еще вам там предложат йогурт из козьего молока, пять сортов орегана и кофе из стран, о которых вы не слышали со школьных лет. Там можно посидеть в кафе под музыку Гайдна, а при желании полистать свежий номер «Нью-Йоркера» и почитать обзор фильмов независимых режиссеров.

Но в лавочках у побережья вам продадут «Джим Бим» — если вы спросите правильно, — а из приправ там на полках лишь соль и перец, обычно смесь перцев для каджунских блюд, и кофе там продают в жестянках. В магазинчике, где Маккенна затоварился, музыка не играла — и слава богу, если представить, какой она могла оказаться.