Тоска по чужбине

Третьего сентября к воротам города подъехал Деменша Черемисинов и вызвал на переговоры капитана Юргена Вальке. Осталось неизвестным, передал он некий условный знак от Магнуса или просто заверил словом дворянина, будто король покинул Венден и требует своих людей к себе. Переговоры вызвали у Вальке мучительное сомнение. Обречённым немцам хотелось верить, что Магнус замирился с государем и обеспечил им прежнюю безопасную и нескудную жизнь, как и другим служилым иноземцам при русском войске... Но, если вызов Магнуса — обман, гофлейтам не ждать пощады ни от царя, ни от короля.

Вальке решил покинуть город, но не сдаваться на милость русским, а скрытно проникнуть в Венден или иным путём разведать истинное положение. Приказ исполнить и себя обезопасить.

На это Бельский с Черемисиновым и рассчитывали. На противоположном от замка склоне ручья, где некогда Монастырёв поджидал ответа от Полубенского, затаилось несколько сотен детей боярских. Густой сосняк укрыл и их и лошадей. Возглавлял их сам Богдан Вельский, имевший от государя новый наказ: Юрья Вилкина — так переиначили «Разряды» имя Вальке — взять живым.

Как только стрельцы поволокли лестницы к городской стене, а «Девки» согнали с неё последних бюргеров, гофлейты тихонько провели в потайные воротца своих коней с обвязанными мордами, чтобы не верещали, и потекли в тесную долину ручья. Сверху на них налетели, зажали, закружили русские, визгом и свистом пугая чинных ливонских лошадей, рубя без жалости по чему ни попадя. Живыми были сбиты с седел, полузадушены, повязаны на дне оврага не только Юрген Вальке с двенадцатью гофлейтами, но и дорогой перебежчик-московит Пётр Осипов Ильин. Сын того самого дьяка Ильина, опричного взяточника и спасителя Штадена, что неожиданно для всех поднял голос на Соборе против вскормивших его порядков... После его казни «под колоколы» сын подался в Инфлянты, под защиту Полубенского, зная от батюшки, как вырубает государь целые родовые рощи.

Узнав о бегстве немцев, жители не стали оборонять город. Стрельцы ворвались на улицы бурга и в замок, где Черемисинов, однако, быстро их усмирил, занявшись исполнением другого наказа государя — поисками казны Полубенского. Она пропала, словно гофлейты сожрали её. Допросы с огоньком не помогли.

«Бушмана воровство, — решил Деменша. — Ништо, заплатит Арцымагнус».

На площади перед церковью Симона стрельцы вязали бюргеров, по нескольку человек на верёвку. Во главе связки поставили гофлейтов, в хвосте — трепещущего Петьку Ильина и повели по наведённому для пушек наплавному мосту на Венденскую дорогу.

За Вольмар были выданы награды: Богдану Бельскому — золотой португал и золотая цепь, Деменше Черемисинову — угорский золотой, дворянам — по золотой новгородке[23]. Пленные жители были распроданы всё тем же запасливым татарам.

Победители явились под Венден на четвёртый день его обстрела. Каменные ядра, облитые свинцом, разбили все крыши в замке, раскалённые в кострах валуны и горшки со смолой поддерживали пожары в сараях и конюшнях. Заливать их было нечем, в единственном колодце воды не хватало даже для питья. Есть тоже стало нечего, ибо Генрих Боусман рассчитывал не на долгую осаду, а на лёгкую смерть.

Посад был уже плотно заселён стрельцами, нигде не упускавшими возможности пожить под крышей. Хозяева ютились по углам мощёных двориков, покорно наблюдая, как русские наводят свои домашние порядки и, между прочим, устраивают бани по-походному: натаскивают раскалённые камни в сараюшку и плещут на них воду. Подобный способ мытья был недоступен бережливому рассудку бюргера. Немцы мылись в лоханях, используя не больше воды, чем требовалось, и не по одному заходу: сперва отец семейства, после — дети. О чистоте во двориках не приходилось говорить — только вздыхать и радоваться, что остались живы.

В церковной башне под самым шпилем сидели наблюдатели. Смотрели и доносили воеводе Салтыкову, что делается в замковых дворах. Люди попрятались по каменным норам, спасаясь от ядер, падавших без всякого порядка. Случалось, что и без обстрела в вечерней тишине из растрескавшегося угла башни выпадал валун и рассыпался на мощёном дворе кремнёвыми брызгами. Но, по оценке наблюдателей, замок был разрушен меньше, чем хотелось воеводам, за четыре дня истратившим месячный запас пороха.

Шанцы были вырыты, и пушки установлены на пологом склоне, против наружной замковой стены. Склон постепенно переходил в озёрную равнину с перелесками, по которым можно было добраться до Гауи, о чём мечтали многие венденцы... Замысел был разрушить стену внешнего двора, затем — внутренние ворота за подъёмным мостом. Может быть, проще было пробиться со стороны церкви, но именно она и окружающие дома мешали пушкарям. Шанцы рылись в человеческий рост, с земляной насыпью — из замка пушки тоже отвечали, хотя не так щедро, как русские. Пушечные мастера у немцев были хваткие, к тому же стреляли сверху, прицельно.