Тосты Чеширского кота

Летом Корней Иваныч обычно шел за деньгами всё в той же пижаме или легкой больничной курточке, а зимой властно требовал у сестры хозяйки валенки и телогрейку. Шапка у него была собственная, кроличья, и хранилась постоянно в пульте управления.

Перед отправлением на почту Корней Иваныч подступал к пульту и бережно скручивал две лежавшие там ниточки, а после поворачивал на девяносто градусов старую зубную щетку, всё это для того чтобы избежать длинной очереди.

Несмотря на предотвращенную очередь, Корней Иваныч возвращался в пенсионный день неизменно поздно, и столь же неизменно сильно выпивший. В этом состоянии он позволял себе улыбаться и много говорил, вот только речь его делалась совершенно невнятной, и смысл сказанного ускользал от желающих вслушиваться в пьяную болтовню Властелина.

Корнея вынимали из телогрейки и валенок, упрятывали серого кролика с тесемками в пульт управления, а самого Властелина валили на койку, чтоб проспался.

На следующий день Корней Иваныч, сурово поглядывая на больных, быстро избавлялся от пенсии, раздавая ее мелкими суммами всем желающим.

– Дуракам деньги не нужны, а дураку дай, он умным долго не будет, – произносил он обычно при этом.

Загадочная фраза неоднократно обсуждалась докторами в ординаторской, но глубинный ее смысл так и не был раскрыт никогда.

…С помощью пульта управления вселенной, Корней Иваныч контролировал самые неожиданные вещи… Мало того, что он блокировал все Ельцинские реформы, он еще и вмешивался в самый естественный ход событий.

Когда Петруху, сына нашей пьющей запоями, но работящей санитарки замели за очередной мелкий грабеж, все были уверены, что меньше пятерика ему не обломится. Благо, Петюня уже год ходил под условным сроком. Санитарка Дина подвывала возле раздатки в окружении злорадно сочувствующих медсестер, и размазывая пьяные злые слезы, проклинала себя, незадачливого грабителя Петруху и никому не известного Петрухиного папашу. Тогда на звук рыданий забрел в закуток Властелин Вселенной.

Послушав молча минуту и вникнув в суть беды, он угрюмо изрек: «Нихерамнеполучам!» – что означало обычно крайнюю степень отрицания и несогласия с ситуацией. Повернувшись на месте, Корней Иваныч поплелся к своему пульту. За ним, как крысы за дудочкой, потрусили заинтригованные медсестры. Корней Иваныч взял с пульта старую катушку ниток, отмотал пару витков, и со словами: «Нихерамнеполучам!» – с треском оборвал нить.

Через два дня девушка, ограбленная Петрухой, простила снятую шапку. Видимо во время грабежа Петюня заинтересовал ее как мужчина. Жертва не только забрала заявление, но и продолжила знакомство с грабителем. Петруху выпустили. Через месяц он женился на своей суженой-ограбленной. Бросил пить и начал работать. Еще через месяц бросила пить санитарка Дина и не смогла развязать даже на праздник.

– Не лезет! – изумлялась она, пытаясь поднести холодную рюмку к жадному рту. Рука не подносилась. Дина смирилась с неизбежной трезвостью, снизошедшей от Властелина Вселенной, и принялась ждать внуков…

К Корней Иванычу начали обращаться многие, но он, как правило, не реагировал никак, отмалчивался, глядя перед собой презрительно и мелко шевелил ртом. Добиться он него чего-то было невозможно…

Процедурная сестра, веселая, толстая Ирина Васильевна перестала хохотать пару недель назад. Прежде румяное лицо убавило красок, под глазами легли бледные васильки бессонных ночей. Белый халат стал свободен на мощных телесах. Старшая сестра Софья Викторовна прижала Ирину Васильевну в процедурке.

– Ира, что не так? Что-то дома? Мы все видим, что ты изменилась… Саня твой, что ли, опять загулял?

– Софа! – тихо сказала Ирина. – С Саней всё хорошо. А у меня не очень. Опухоль у меня. По женской части. Нехорошая… – и заплакала.

Софья Викторовна краем глаза заметила чью-то фигуру в проеме открытой двери процедурки. Она резко повернулась, но фигура исчезла. Кто-то подслушивал разговор. Старшая выскочила в коридор, увидала удаляющуюся спину Коней Иваныча и услышала: «Нихерамнеполучам!»

Она, бросив рыдающую Ирину Васильевну, кинулась за Властелином и успела увидеть, как тот поменял местами две пуговицы на пульте. Черную пуговку положил на место белой, а белую соответственно, на место черной. И лег спать.

Софья Викторовна полетела обратно в процедурку.

– Знаешь что, Ира, – сказала она, – ты где обследовалась? В городской? Давай-ка в республиканской проверимся. Я там всех знаю, все быстро сделаем.

Повторное обследование, включившее даже маленькую диагностическую операцию, показало полное отсутствие патологии. Проверили еще раз – и снова не нашли.

Врач Городской больницы тряс стеклышками с препаратами и слабо вскрикивал:

– Да вот же атипия! Вот! Её же видно!

В ответ доцент из Республиканской больницы солидно раскладывал такие же стеклышки и говорил довольным голосом:

– А у нас нету атипиии. И мы отовсюду взяли. И многократно проверили. Нету-с!

Коллеги согласились, что в данном случае имела место досадная диагностическая ошибка, в которой никто не виноват. Нет патологии – ну и хорошо…