Тосты Чеширского кота

– Убью нахер! – издала вопль верхняя Гонина половина из кухни, и до нас донесся многообещающий лязг чего-то железного. На миг мне представилось, как Гоня срывает, с жестяным грохотом, со стены дедовскую казачью шашку:

– Гей, хлопцi, рубай жидiв!…

…Время уплотнилось. Словно в замедленной съемке я увидел исчезающего в проеме двери Алешу Поповича и услыхал стук его башмаков по лестнице. Слева меня обдало тугим ветром. Это Добрыня Никитич, поняв наконец, что происходит, перестал улыбаться и набрал скорость с места, крикнув мне напоследок:

– Бежим!!!

Задерживаться было бы глупо. Я, не теряя достоинства, неторопливо рванул вниз по лестнице и уже на втором этаже, как стоячего, обошел зайцем удиравшего Меира-Добрыню.

Из подъездной двери, слегка снеся её с петель, мы вывалились уже одновременно с Поповичем. В двух шагах сзади, издавая лихой крик «Ой!» топотал Добрыня Никитич. В спину нам били вжикающие звуки чего-то отточенного и кавалерийский мат, перемешанный с восточными проклятиями.

Как оказалось, к моменту нашей ретирады вокруг подъезда собрались практически все жильцы, жаждущие воочию лицезреть, как полицейские агенты в штатском, наконец, поволокут в кутузку закованного в кандалы Георгия-наркомана, замучившего весь дом.

Ожидания почтеннейшей публики почти оправдались. Вид троих агентов, без памяти удиравших от искалеченного доходяги с гипсом, привел народ в полное отчаяние. Им, несчастным, стало ясно, что с таким чудовищем не справиться уже никому. Жильцы засвистели и заулюлюкали нам в потные спины.

Мы плотной группой, как три картечины, прошили с треском какие-то кусты и свернули на стоянку. До машины оставалось всего-то метров пятьдесят, когда Добрыня Никитич, ойкающий при каждом шаге, начал прибавлять к слову «Ой» слово «Нога». Выходило очень ритмично, к месту, прямо в шаг: «Ой-нога-ой-нога-ой-нога!». Левый ботинок Меир при этом почему-то держал в руке.

Нырнув в машину, Алеша Попович дал газ. Мы с Добрыней захлопывали дверцы уже на ходу, а Алекс-Попович, опасливо поглядывая на Гонины окна, принялся выводить «мазду» из-под возможного обстрела сверху.

К моему удивлению, хотя мы уже и не бежали, а ехали – Добрыня Никитич не прекращал своей песни «Ой-нога» и продолжал махать обувкой…

Метадон-Центр встречал нас как героев. Ржали абсолютно все. Чуть позже выяснилось, что Меир в ипостаси Добрыни Никитича, метров сто пробежал со сломанной пяточной костью, кою разбил о ступень, перепрыгнув второпях через лестничный пролет.

Все кончилось очень хорошо.

Георгия отлучили от нашего Метадон-Центра за сломанную Меирову ногу. Он каждый день ездит в такой же центр в Тель-Авив. Верная его подруга сидит в тюрьме. Она успела подраться с Гонькой в тот же вечер и слегка порезала его ножиком.

Алекс по-прежнему выдает метадон пациентам. Он стал лишь еще более строг, но вместе с тем, еще более справедлив. Меир второй месяц в гипсе, на больничном. Дело обошлось без операции. На личной страничке в фейсбуке он вывесил свое фото с гипсовой ногой на переднем плане и леденящим кровь рассказом об упыре-наркомане, едва не искромсавшем его, Меира, обоюдоострым турецким кинжалом.

Кошку Дозу изъяли социальные службы и определили в особый приют на реабилитацию. Говорят, что после специального обучения Дозу пошлют работать в полицию в отдел по борьбе с наркотиками. Уж она-то нанюхалась всякого…

Я, как не оправдавший доверия, добровольно сложил с себя звание Ильи Муромца и продолжаю сеять, если и не очень разумное, то хотя бы доброе. Про вечное уже и не мечтаю.

Но это все пустое… Вот скоро мы отправимся с домашним визитом к одному арабу, бывшему осведомителю ШАБАКа из Газы, с манией преследования, вот тогда и посмотрим, не перевелись ли еще богатыри и рыцари на Святой Земле…

Видимо, именно в этом месте следует немножко налить и слегка выпить за исторические параллели и за скромный героизм нашей нелепой профессии…

13. Aliens

(Хроники Ытык-Кюёльского нашествия)

На живописном берегу реки Татта привольно раскинулось село Ытык-Кюёль – административный центр Таттинского улуса, вольной республики Саха. Собственно, там и сейчас полная жопа. А уж в конце семидесятых годов прошлого века, когда улус еще космополитично именовался районом, а Саха назвалась Якутией, село Ытык-Кюёль и вовсе не блистало.

Говоря по чести, место это было тихое, пасторальное, населенное простыми, дружелюбными и неиспорченными людьми. Уютное село, обрамленное тайгой, украшено было посередине жемчужиной прелестного чистого озера. Крохотный аэродром на окраине весело запускал в синие небеса легкомоторную авиацию. Клуб и библиотека честно повышали сельскую культуру и общий кругозор населения. Жизнь плавно шла своим чередом.