Тот, кто меня купил

— Ну, если по существу, — трёт он огромный бицепс в жутких наколках вязью, — то нужно немного беречь. На лицо — мало сна, много эмоций, переутомление. Я уколол успокаивающее. Остальное — после анализов. Давление низкое. Возможно — низкий гемоглобин. Не исключаю беременность на ранней стадии.

— Последнее — вряд ли, — ерошу я пятернёй туда-сюда волосы. — Завтра мы подъедем в клинику. Хочу, чтобы ты её обследовал полностью. Все эти УЗИ и прочее.

— Я бы не был так категоричен по поводу возможной беременности, — снова улыбается Жора. — Ты же не мальчик, и должен понимать, что ни один контрацептив не идеален.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Пусть это будет меньшим из огорчений.

— Я б на твоём месте радовался, — бьёт он меня в плечо, и я пошатываюсь: у Жоры даже шутливый удар — всё равно что гирей приложил.

— Когда нам подъехать?

— С утра. Чтобы не спеша.

— Чёрт. У Таи завтра экзамен, — вспоминаю я. — Давай позже?

— Как скажешь, Эд. В любое время. Вас будут ждать, так что проблем никаких.

Ещё бы. Жорина частная клиника гребёт такие деньжищи, что они могли бы лимузин для клиентов заказывать и почётный эскорт мотоциклистов.

Мы прощаемся — время позднее. И лично Жора приехал лишь по моей просьбе. Это привилегия самых-самых. Я вхожу в их число, потому что мы ещё и дружим с давних лет. Жора, несмотря на свою коммуникабельность, очень замкнут и закрыт для общества. А я вхож в его семью. Хорошо знаю Жориных родителей и жену.

— Как ты? — вхожу в спальню и с тревогой вглядываюсь в бледное Таино лицо. Кажется, она немного напугана.

— Он точно врач, Эдгар?

Я улыбаюсь. Таки разволновалась.

— Один из самых лучших. Чёртов гений и бог в некотором роде.

— Больше похож на пирата или бандита. Эта лысая голова, татуировки…

— Поверь: менее опытному врачу я не позволил бы к тебе прикоснуться. А что до внешности, то у каждого свои слабости. Тебе довелось увидеть Жору в домашнем облике, так сказать. В белоснежном халате и шапочке он выглядит вполне пристойно.

— Зря ты побеспокоил человека. Я всего лишь разволновалась. И вспомнила. Это… нелегко. Мне было шесть. Терять семью — тяжело.

— Знаю, — присаживаюсь рядом и сжимаю её холодные пальчики. — Хоть в шесть, хоть в семнадцать терять родных нелегко. Но когда ты можешь за себя постоять, потери ранят, но ты можешь им противостоять.

— Эдгар… Им всего десять. Твоим брату и сестре. Ты же не бросишь их? Не позволишь попасть в интернат? Я слишком много у тебя прошу. И почему-то постоянно достаю просьбами. Хочешь, мы часть платьев в магазин сдадим? И питаться можно скромнее. И Че Геваре я буду варить еду — не будем покупать дорогой корм. Я готова на всё, правда. Я хочу пойти работать, сессию только сдам. Не дай им попасть в интернат. Я… буду о них заботиться. Ты даже не будешь их замечать, Эдгар.

У неё текут слёзы. Крупные, прозрачные. Катятся по вискам и пропадают в тёмных волосах. Наверное, оседают, как капли росы. Падают солёными бриллиантами.

— Тая, прекрати сейчас же! — злюсь скорее на себя, чем на неё. Она готова пожертвовать всем. Здоровьем, одеждой, едой. Готова батрачить ради чужих детей, которых в глаза никогда не видела. Она не знает, какие они: добрые или противные. Шумные или замкнутые. Много будет с ними хлопот и возни или нет. Ей всё равно. У моей жены бездонная душа. Огромная, как… я даже не нахожу сравнения.

— Эдгар… ты собаку пожалел. Не стал сдавать в приют. Позволил ей жить с нами. Неужели ты оттолкнёшь детей? Не чужих, родную кровь?

И я ломаюсь. В очередной раз. Не могу смотреть на её слёзы и мольбу. И вдруг понимаю: мне тоже всё равно. Какая разница? Им по десять. Вряд ли они испорчены настолько, чтобы превратить мою жизнь в ад. Нашу жизнь.

Я ложусь рядом с Таей. Вытягиваюсь во весь рост и чувствую, как гудит усталое тело. Безумно тяжёлый и бесконечный день.

— Квартиру можно найти поскромнее, — она всё ещё ищет, на чём сэкономить. — Я всё возьму на себя. Школу им найду. Ты даже можешь жить отдельно, чтобы их не видеть. А я… буду приезжать к тебе на ночь. И делать всё, что ты скажешь.

Внутри взрывается бомба. Она что, считает меня совсем уж бездушным скотом? Моя жена настолько не доверяет мне?

— Перестань нести чушь, — сухо и жёстко. Так, что челюсти сводит от собственной холодности. — И ещё. Не смей унижаться. Никогда. Ни перед кем. Даже передо мной. Я твой муж. Ты моя жена. И если уж я решу их взять, то не собираюсь сбрасывать всё на твои плечи. Я сумею позаботиться и о тебе, и о них. И перестань выставлять меня жмотом. Кажется, я не давал ни единого повода так считать.

— Прости, — тычется носом она в моё плечо и обвивает руками окаменевшее тело. В отличие от меня, Тая умеет просить прощения. Легко и просто. А главное — искренне. — Я не знаю, как тебя уговорить, поэтому пытаюсь придумать аргументы. Ничего умного в голову не приходит. Глупая тебе досталась жена.

Самая лучшая. Но вслух я этого не произношу.