Тот, кто появляется в полночь

Резкий, требовательный сигнал показался ей оглушительным, однако никто на него не вышел. Дом за воротами стоял мрачный и нежилой. Не шел дым из трубы, не горел свет в окне, не висели на перилах крыльца яркие половички, доски крыльца были мокрые, на них валялись опавшие листья и комья грязи.

– Что он, спит до обеда? – проговорила Лиза с раздражением, впрочем, сердиться в данном случае можно было только на себя.

Делать нечего, пришлось выбраться из машины, прошлепать по грязи к воротам и самой распахнуть их.

Она тут же заляпала сапоги и лишний раз удивилась собственной глупости – не хватило ума сообразить, что дождем размоет дорогу в полное безобразие. Это тебе не в городе добежать десять метров от подъезда до машины!

Ругаясь сквозь зубы, она вернулась в машину, въехала на участок, подкатила к крыльцу и заглушила мотор.

Вот теперь на нее обрушилась тишина, нарушаемая только унылым завыванием ветра и шорохом последних осенних листьев.

Лиза вышла из машины, запрокинула голову, оглядела дом.

Как и в первый раз, он произвел на нее странное впечатление мрачного благородства. Мощные валуны, из которых был сложен первый этаж, дышали какой-то первобытной силой, потемневшие от времени и непогоды оконные переплеты сохранили строгое изящество, крутая крыша напоминала средневековый рыцарский шлем. Приходилось признать, что этот дом удивительно подходит к скудной северной природе и сегодняшнему мрачному дню.

Лиза поднялась на крыльцо, громко постучала в дверь, окликнула Никиту.

Но он по-прежнему не отзывался.

– Да что же это такое! – пробормотала она сердито и взялась за ручку двери, решив, что это переходит всякие границы и что терпение ее лопнуло.

Но в конце концов, все к лучшему в этом лучшем из миров, как говорит Капа. Теперь у нее развязаны руки, она спокойно скажет Никите, что между ними все кончено, и больше она в эту глушь не приедет никогда. Осознав сей факт, Лиза приободрилась и дернула дверь. Та была не заперта.

Она вошла в дом, огляделась по сторонам.

В холле, как и прежде, царили холод и запустение. Казалось, что в доме никто не живет, но точно так же здесь было и раньше, когда ее встречал Никита.

Ей показалось, что внутри еще холоднее, чем на улице. Но хуже, чем холод, было навалившееся на нее ощущение присутствующего в доме зла. Зла и страха. Лиза с трудом преодолела этот страх, откашлялась и снова позвала:

– Никитушка, где ты? Я приехала!

Да где же он? Почему не выходит к ней, почему не отвечает?

Лиза начала беспокоиться. Она позвала еще и замолчала на полуслове, почувствовав, что голос ее дрожит.

Может быть, он заболел, лежит с высокой температурой, не в силах подняться? В таком холоде это неудивительно…

Лиза торопливо поднялась по лестнице на второй этаж, вошла в комнату, которую он выбрал для себя.

Здесь чувствовалось присутствие человека, самое главное, здесь было тепло, вовсю работал масляный радиатор. Кровать разобрана и еще хранила отпечаток тела, но Никиты здесь не было.

Может, он понял, что сделал глупость, поселившись в этом доме, и уехал в город?

Подумав так, Лиза разозлилась: уехал, ничего ей не сказав, не позвонив, и она впустую проделала такую дорогу, потеряла целый день, чуть не угробила машину…

Но тут до нее дошло, что, если бы Никита уехал, он бы запер входную дверь и уж во всяком случае выключил бы радиатор…

Нет, конечно, он где-то здесь, в доме.

Лиза снова вышла из теплой комнаты в арктический холод, в растерянности остановилась на пороге, громко позвала Никиту, не дождалась ответа и спустилась в холл.

Чувство тоски и неясного страха, разлитое в доме, тут казалось особенно густым и концентрированным. Лиза зябко передернула плечами, огляделась.

Тусклый свет пасмурного дня с трудом проникал сквозь пыльные окна и едва освещал холл.

По углам стояли разрозненные остатки старой мебели: покрытый серой слежавшейся пылью ломберный столик с гнутыми ножками, венский стул, кресло с продранной обивкой.

В глубине, возле давно не топленного камина, виднелась полуоткрытая дверь.

Лиза не помнила, куда ведет эта дверь, но какое-то неосознанное чувство тянуло ее к ней и в то же время отталкивало, предупреждало о таящейся за дверью опасности.

Она все же преодолела страх, подошла к двери, открыла ее.

За дверью была крутая лестница, ведущая в подвал.

Оттуда тянуло еще большим холодом. И еще… еще из подвала сочился какой-то ужасный запах. Ее затошнило, сердце поднялось выше и забилось где-то у горла.

– Никита! – крикнула она.

Точнее, только хотела крикнуть, голос сорвался, горло сжал спазм.

Лиза пошире открыла дверь, вгляделась в темноту подвала… и увидела внизу, на лестнице, вытянувшееся безжизненное тело.

Это был Никита.

Он словно пытался выползти из подвала, но не смог и застыл, вцепившись в ступени.

– Никита! – вскрикнула Лиза с испуганной запоздалой жалостью. – Никитушка…

Она спустилась к нему, боязливо схватила за плечи, встряхнула. Он не подавал признаков жизни. Тогда Лиза перевернула его, увидела лицо – и поняла, что уже ничем не может ему помочь.