Читаем Тотальные истории. О том, как живут и говорят по-русски полностью

Из бортового журнала

Владимир Пахомов рассказал курганцам о непроизносимых согласных.

Когда на уроках русского языка в школе учат это правило, то обычно предлагают запомнить вместе слова «сверстник» и «ровесник». В слове «сверстник» пишется непроизносимая согласная «т», а в похожем слове «ровесник» она не нужна. Сверстник — это тот, с кем ты прошел одинаковое количество верст, говорят нам в школе, поэтому проверочное слово здесь — «верста». А ровесник — тот, с кем ты прожил равное количество вёсен, поэтому проверочное слово здесь — «весна», где нет буквы «т».

У такого объяснения есть небольшой плюс — оно помогает запомнить правильное написание. И очень большой минус — история слов здесь искажается: частично — в случае со словом «сверстник», а полностью — в случае со словом ровесник. Вам тоже говорили, что ровесник — тот, с кем прожито одинаковое количество вёсен? Вас обманули. К слову «весна» существительное «ровесник» не имеет никакого отношения.

Слово «ровесный» составилось из древнего корня «ров», который мы встречаем в словах «ровный», «ровня», «ровнять», и суффиксов «ес» и «н». Исторический суффикс «ес» можно обнаружить и в других словах. Для этого достаточно сравнить пары «чудо» — «чудеса», «небо» — «небеса», «слово» — «словеса». Неоткуда было взяться букве «т» в словах «ровесный», «ровесник», «ровесница», так и закрепилось исторически оправданное написание — без «т».

А вот слово «сверстник» действительно родственно «версте». Но в древнерусском языке существительное «верста» означало «возраст», «сверстник», «пара», «ровня». В диалектах эти значения сохраняются до сих пор. Конечно, верста — это еще и мера длины, немного больше километра. Александр Афанасьевич Потебня, языковед и философ XIX века, описал, как развивалось значение этого слова. «Верста» родственно глаголу «вертеть», и сначала верстой называли поворот плуга в конце сделанной им борозды, потом — сами борозды, равные друг другу, а дальше — любое одинаковое расстояние или время, любую равную часть. Затем значение раздвоилось: одна ветвь — верста как расстояние, мера пространства; другая — как возраст. От версты — «возраста», а не от версты — «расстояния» образовалось прилагательное «сверстный», равный по возрасту, а от него уже и существительные «сверстник» и «сверстница», конечно, с буквой «т».

Вот такие причудливые повороты судьбы скрываются в написании слов.

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки