Товарищ "Чума" 2 (СИ)

И Левин понял, что этим Гиммлер давал старику понять, что, если его ожидания рухнут, бед у старого генерала станет еще больше. Виллигут тоже об этом догадывался, поэтому и спешил провести «ритуал познания силы», явно надеясь на чудо.

— Осторожно, камрады! Ступеньки местами разрушены! — Донесся из темноты дребезжащий голос несостоявшегося колдуна. — Сейчас я зажгу факел…

В темноте ослепительно сверкнула искра, затем другая — Виллигут старательно крутил колесико зажигалки, пока пропитанный бензином жгут на загорелся. Затем он поднес огонек к весьма обгоревшему факелу и постарался его разжечь. Некоторое время у него ничего не получалось — отсыревшая пакля, пусть и пропитанная горючим веществом, никак не хотела заниматься.

— Прощу прощения, друзья, — виновато кашлянул в кулак старый генерал, когда факел всё-таки разгорелся, — электричество я сюда не проводил… Слишком сыро… да и накладно весьма, — словно оправдываясь, наконец-то озвучил он настоящую причину.

— Ты сам виноват, Карл! — попенял Гиммлер. — Что тебе стоило открыть нам все карты еще в 39-ом?

— Виноват, герр рейхсфюрер! — По-военному вытянулся во фрунт старый бригадефюрер, щелкнув каблуками. — Этого больше не повторится! На этот раз я оправдаю оказанное мне высокое доверие…

— Ну, полноте, старина! Хватит! Мы же настоящие камрады! — воскликнул Гиммлер, но профессор Левин и на этот раз уловил фальшь в его голосе.

Рейхсфюреру было приятно, что несгибаемый ранее старикан, всю жизнь свято берегущий секреты своей колдовской семейки, наконец-то сдался, раздавленный свалившейся на его голову нищетой.

До Рудольфа даже доходили слухи, что Карл даже подумывал продать своё родовое поместье, либо сдавать его в аренду, чтобы хоть как-то свести концы с концами. И все эти проблемы создал старику никто иной, как сам Генрих Гиммлер. С его-то возможностями устроить старику проблемы не составило никакого труда. И Виллигут был об этом прекрасно осведомлён.

— Спасибо, Генрих! — Голос старика дрогнул. — Сейчас вы попадёте в самое потаенное место, куда никогда не ступала нога человека, не связанного родственными узами с Виллиготенами.

Старик выдернул факел из стены и вновь продолжил спуск в темное чрево древнего склепа. Огонь факела в его руке дрожал, и грузная фигура отставного бригадного генерала отбрасывала на выщербленные ступени его искаженную тень.

Профессору неожиданно показалось, что он видит отражение несуществующих крыльев, развернутых за спиной у теневого двойника Виллигута. Левин тряхнул головой, и «наваждение» исчезло. Затем он скосил глаза на идущего рядом рейхсфюрера, но по его непроницаемому лицу понял, что тот ничего не заметил.

Наконец, достигнув погребальной камеры, старик остановился, воткнув факел в пустую фигурную подставку, специально для этого предназначенную. В самом центре небольшого округлого помещения усыпальницы Рудольф рассмотрел массивную гробницу благородного фюрста Гуго Виллиготена.

Её каменная крышка представляла собой лежащего на смертном одре рыцаря в полных доспехах и с мечом в руках. Открытое забрало рыцарского шлема позволяло взглянуть на умиротворенное лицо прародителя Виллигута, котором профессор сразу углядел фамильные черты: тот же изгиб подбородка и тяжелый мясистый нос. Кровь древнего рыцаря явно текла в жилах старика. А скульптор, создавший этот шедевр, был настоящим мастером своего дела.

На монолитной стене, находящейся в ногах каменного рыцаря, был высечен грубый барельеф. Что там изображено в мерцающем свете факелов Левин так и не смог разобрать, но зато он отчетливо увидел две свастики — правостороннюю и левостороннюю, глубоко врезанные в древний камень. Вот к ним-то и направился старик Виллигут.

Профессор с интересом наблюдал за его действиями: сначала Карл подошел к солярному знаку, лежащему по его правую руку и вытащил из-за пазухи какое-то приспособление, отдаленно похожее на большую печать, сделанную из какого-то тусклого черненого металла. Вставив его в каменные углубления хакенкройца[3], он повторил процедуру и со вторым символом.

Это ключи, догадался Рудольф, продолжая следить за действиями старика. Взявшись за рукояти «печатей», Виллигут принялся их крутить, причем в разные стороны — по направлению «движения» символов, что-то при этом неразборчиво бормоча. Как ни вслушивался профессор в его невнятную речь, он так и не сумел разобрать даже принадлежность к какому-то языку или наречию.

Неожиданно печати засветились, словно метал из которого они были изготовлены, раскалился докрасна. Но если бы это было бы так, старик бы не смог их удерживать и сжег бы себе руки до костей. Но этого не происходило, а значит суть процесса была иная.

После полного оборота ключей древнюю усыпальницу пронзила мягкая дрожь, словно «проснулся» от спячки какой-то механизм. Раздался натужный скрип и, казавшаяся монолитной каменная стена, отъехала куда-то в сторону. Открывая очередную темную лестницу, ведущую куда-то вниз, как казалось профессору в самый ад. Где все им самое место.

А вот радости рейхсфюрера не было предела, он едва в ладоши не хлопал: