Товарищ "Чума" 2 (СИ)

— Ш-шо ш-шитаеш-ш, х-хос-сяин? — Из стены дома неожиданно высунулась уродливая зубастая харя Лихорука, заставив меня непроизвольно вздрогнуть.

— Гребаный аппарат! — выругался я, поскольку оказался совсем неготовым к подобным «шуткам» моего «подопечного». А о его возможностях проходить сквозь стены, даже не задумывался. — Напугал, черт страшенный!

— Я не ш-шорт, х-хос-сяин, я с-слыдень, — с довольной донельзя харей, поправил он меня. Видимо, эпитет «страшный» был ему весьма по душе, хотя я и сомневаюсь, чтобы она у него когда-нибудь была.

— Больше так не делай, харя протокольная! — строго предупредил я своего подопечного. — Прокляну! Или вновь загоню под зачарованный камень на сотню лет, пока твоя клятва верности не выдохнется! — В шутку пригрозил я ему.

— Не х-хуби, х-хос-сяин! — А вот злыдень перепугался не на шутку. — Не х-хочу под камень!

Я припомнил недавний допрос, который устроил этому существу еще находясь в Тарасовке.

— Так кто ты, дядя? И откуда такой прыткий нарисовался? — спросил я его тогда.

— Так это, Лих-хорук я, — произнес зубастик, растянув рот в жуткой улыбке едва ли не до самых ушей. — С-с-слыдни мы…

— Злыдни? — переспросил я, поскольку из-за странного «дефекта речи» не совсем разбирал некоторые слова, произнесенные этим существом.

— С-с-слыдни- с-слыдни! — Тварь закивала огромной головой, посаженной на тонюсенькую шею. Я даже испугался, что его чердак сейчас нахрен оторвётся — уж слишком непропорциональными были размеры. Но ничего страшного не произошло, и башка не отвалилась. — Лих-хоруком клиш-шут! — шепеляво добавил тот, и плотоядно облизнулся.

— Злыдень Лихорук, значит? — подытожил я всё вышеперечисленное.

— Так и есть х-хос-сяин, — вновь ощерился головастик, превратив свою мезкую харю в один сплошной рот, полный острых зубов. Вот из-за них-то злыдень и шепелявил. К дантисту бы его сводить, да боюсь, что от такой картинки любой дантист тут же наложит полные штаны.

— Чёт не слыхал о таких, — расписался я в своем собственном абсолютном неведении потустороннего зоопарка.

Подробного каталога нечисти я еще не читывал. Да и существует ли он вообще? Возможно в моей «настольной библиотечке» — в ведах и летах найдется какая-нибудь информация на этот счет. Вот только я никак не могу выбрать времени, чтобы засеть за их изучение.

— Как жес-с-с, х-хос-сяин? — обиженно засопел злыдень. — О нас-с мнох-хие ф-федьмаки нас-слыш-шаны… Ф-фс-спомни! Ну? С-слыдни ше? Горе-Злосчастье, Лихо, Беда и я — Лихорук! — И он с надеждой, словно побитый пёс, заглянул мне в глаза.

— О! Лихо Одноглазое знаю… Постой, да ведь и у тебя всего один глаз…

— С-сес-стриш-шка моя, единоутробная. — Чудовище вновь расплылось в довольной улыбке, обдав меня смрадом из распахнутого рта. — Даф-фно не ф-фиделис-с-с. Уж не с-снаю, ш-шиф-фа ли?

— Вот вы значит какие, злыдни? — понятливо качнул я головой. — Людишек щимите не по-детски?

— Ну, да, — если Лихорук и не владел подобным сленгом, то смысл фразы он понял точно, — как к с-смертному прилепимс-ся, так его и наш-шинают прес-следовать с-самые рас-сные нес-счастья. Х-хде мы жиф-фем — там с-смертные болеют. И чем больш-ше мы им ф-фреда принос-сим, тем с-силуш-шки для нас больш-ше собираетс-ся — кормимс-ся мы с-с-с этого, х-хос-сяин.

— Значит, так, — командирским тоном, не подразумевающим возражений, произнес я. — Теперь кормиться будешь только с моих рук, или с тех смертных, на кого я тебе укажу. И если ты кого без воли моей замурыжить надумаешь…

— Понял х-хос-сяин! Лих-хорук я, а не дурак. Чую я в тебе с-силу ф-феликую, но с-спящую… отш-шего с-сие — не пойму… Не с-серчай с-сас-сря на прис-спеш-шника, ф-ферой с-слуш-шить тебе буду!

А куда ты денешься после такой клятвы? Вслух, конечно, я этого не сказал. А этого Лихорука нужно будет держать в ежовых рукавицах. Ему только дай волю, так он на шею заберется, ножки свесит[1] и присосётся к жизненной силе, словно клещ-кровопивец. Но в данный момент у меня есть много, даже очень много кандидатов для регулярной кормежки злыдня. Мниться мне, что к концу войны его худоба исчезнет, и он станет поперек себя шире.

— А как ты здесь-то очутился, Лихорук? — Пока было время, я решил выпытать всю подноготную своего нечаянного слуги. — В этой избе? И почему с жильцов не кормился? Людей-то много вокруг было?

— Так с-сакляли меня проклятые ф-фолх-хфы, иш-шо когда с-сдесь и ис-сбы-то никакой не было. Её много пош-ш-ше пос-ставили над камнем с-сакладным, которым с-силуш-шки лишили. Рас-сф-фоплотить не с-сумели, с-суки бородатые! На голодную с-смертуш-ку понадеялис-с-с, а я ф-фот ф-фыш-шил, ф-фс-сем назло!

— Волхвы? — удивленно произнес я. — Так сколько же времени прошло? Никаких волхвов уж как тыщу лет нету.

— Долго, х-хос-сяин, ош-шень долго, — подтвердил мое предположение Лихорук. — Ф-ф тень уш-ше преф-фратился. Еще шуть-шуть и рас-сф-феялся бы, как туман на с-солнце…