Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

Архивные материалы убеждают в том, что легенда о Павлике Морозове не была придумана в верхах советского общества. Сохранившиеся телеграммы и инструкции, спущенные высшими инстанциями, с указаниями типа «Сообщите результаты следствия делу…», «Направьте материал…» или замечаниями вроде «это произошло благодаря усыплению классовой бдительности Райкома и бюро ДКО», свидетельствуют: дело, которому поначалу придавалось лишь местное значение, постепенно приобретало все больший масштаб и в конце концов из короткого судебного разбирательства в зале сельсовета, заполненным местными жителями, превратилось в обширное пятиуровневое следствие, кульминацией которого стал показательный суд в районном центре с привлечением центральной прессы. Иными словами, механизм восхождения культа Павлика Морозова подобен механизму разрастания славы местночтимых святых и в итоге признания их высшими церковными властями, с последующей канонизацией и «переводом» мощей в более престижное и важное, с точки зрения церкви, место упокоения.

Мифы не рождаются сами по себе, они создаются живыми людьми. Так что меня интересуют не только изменения в содержании мифа о Павлике на протяжении нескольких десятилетий, но и сами люди, создававшие этот миф. Некоторые из них хорошо известны, скажем, Максим Горький, один из самых влиятельных писателей раннесталинского периода, а вероятнее всего, и самый влиятельный писатель всей советской эпохи. Некоторые же были низовыми аппаратчиками, как, например, районный уполномоченный ОГПУ и его подчиненные, члены местной партийной организации, а также ретивые журналисты из местной тавдинской газеты. Остальные — это просто деревенские соседи Павлика из Герасимовки, которые мало что понимали в политике, но, тем не менее, с готовностью снабжали аппаратчиков обрывками разнообразных сплетен и фантастических слухов. Эта информация «украсила» дело и была использована в качестве доказательств виновности реальных и мнимых врагов государства.

В результате эта книга представляет собой целенаправленное исследование советской истории от самых ее истоков, «истории сталинизма без Сталина» — в противовес наивной точке зрения, распространенной в западной историографии, будто страна находилась под постоянным контролем всевидящего ока зловещего диктатора (эта теория на удивление близка советской идеологии, с той только разницей, что советская пропаганда, конечно, представляла Сталина, великодушным и мудрым^{25}

). Дело Павлика Морозова показывает, насколько трудно было многим людям понять, чего хотело от них партийное руководство, как приспособиться к новым, не очень понятным идеям и найти для себя ролевые модели, чтобы идти в ногу с руководством страны. Кроме того, оно прекрасно иллюстрирует ужасы проводящейся на местах коллективизации: уничтожение традиционной крестьянской культуры; доведенное до крайности сообщество, где все готовы перегрызть друг другу глотку; трагические судьбы детей-активистов, деятельность которых по отстаиванию своих прав была сопряжена с опасностью для их жизни[22].

В традиционной иерархии русской деревни дети должны были полностью подчиняться воле старших в доме, особенно мужчин. За первые десять лет (или около того) своего существования пионерское движение перевернуло эту иерархию с ног на голову, активно призывая детей поучать старших. Так что неудивительно, что зачастую в адрес молодого поколения шла ответная агрессия. Поэтому, когда в середине 1930-х годов официальная идеология стала постепенно проводить идею не конфронтации, а, напротив, большего доверия между взрослыми и детьми, некоторые дети (как и взрослые) с готовностью восприняли ее и не считали, что это попрание их, с трудом завоеванных, прав. Непримиримая деятельность детей-активистов стала угасать, она и в самом деле была им не по плечу: пугала, была трудновыполнимой и часто вовсе безрезультатной. Но в то же время миф о Павлике отражал потенциал детской активности раннесоветской эпохи, который проявился не только во время коллективизации, но и в Гражданскую войну в активном участии в общественный жизни и, что немаловажно, способствовал сплочению семьи на работе и в быту, в частности во времена изнурительных хлебных очередей и ужасного голода[23].

Глава 1.

МИР ПАВЛИКА