Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

В октябре 1932 года «Пионерская правда» сообщила, что в районном центре Тавда, расположенном в лесистой местности в 350 км к востоку от Свердловска (сейчас Екатеринбург), состоится сенсационный суд. Неподалеку от деревни Герасимовка были убиты двое детей: пятнадцатилетний мальчик, убежденный пионер-активист, и его девятилетний брат. «Тайга до сих пор хранит следы этого зверского преступления», — сообщала газета. В «густом кустарнике», где убили мальчиков, «были рассыпаны ягоды клюквы», а на вмятых в землю осиновых и березовых листьях видны следы крови. У одного мальчика было четыре глубоких ножевых ранения, у другого — три. Убийцами оказались восемнадцатилетний двоюродный брат мальчиков и один из их приятелей. Причиной убийства послужила самоотверженная преданность одной из жертв делу коммунизма: «Пионер Павел ставил интересы партии и рабочего класса выше своих личных интересов». В частности, он донес властям на своего отца, разоблачив его в коррупции, и в отместку был убит двумя обвиняемыми.

Газета процитировала слова матери, которая с гордостью говорила о мужестве своего сына. Даже побои отца не могли принудить мальчика попросить пощады, а когда отца судили, сын бесстрашно заявил: «Я, дяденька судья, выступаю не как сын, а как пионер!»^{3}

Шесть недель спустя, 3 декабря 1932 года, «Пионерская правда» сообщила своим читателям о последствиях этого нашумевшего убийства. Пять человек предстали перед судом. Среди них, помимо двоюродного брата жертв, оказались их дедушка с бабушкой и два дяди.

Дяди были привлечены к суду как основные подстрекатели убийства, двоюродный брат мальчиков и дед — как исполнители. Бабушка также была разоблачена в причастности к заговору: она заманила мальчиков в лес, а потом попыталась отстирать окровавленную одежду преступников, чтобы скрыть следы преступления.

После четырех дней слушаний (с 25 по 28 ноября) четверо из пяти обвиняемых были приговорены к «высшей мере наказания» — расстрелу. Дело превратили в настоящий «показательный суд», придав ему максимальную гласность. Негодующий народ выражал свою поддержку суду в письмах, петициях и т.д., а рядом с судьями сидели два «общественных обвинителя», идеологи события, готовые представить улики и внести свой вклад в следствие и решение суда. «Пионерская правда» целиком опубликовала заключительную речь одного из этих двух «общественных обвинителей» — Елизара Смирнова, молодого журналиста газеты. Он с мелодраматическим накалом описывал Герасимовку: «…заброшенная в лесу среди болот и озер. Темная деревня с проклятыми старыми традициями». Столь же красочно написан портрет старшей жертвы преступления: «Он не только хороший школьник, хороший пионер, не только прекрасный общественник, но он в семье — без отца — хороший хозяин, лучший помощник матери, лучший друг своим младшим братишкам»^{4}.

В центре этого панегирика — Павел, или Павлик Морозов, первый мальчик-герой в советской истории. Канонизированный в Книге почета московского Дворца пионеров как «Пионер номер один»^{5}

в 1955 году, Павлик превратился в легенду задолго до этого и в Советском Союзе, и на Западе, являя собой пример безоговорочной преданности политической морали. Он стал героем песен, пьес, симфонической поэмы и даже целой (очень плохой) оперы, а также шести объемных биографий, нескольких поэм и бесчисленных мемориальных статей в прессе для детей. Его именем назвали улицы, парки, Дома культуры, самолеты и корабли, не говоря уже о пионерских отрядах и школьных «уголках». По всему Советскому Союзу и далеко за его пределами (например, в Коломбо, Шри-Ланка^{6}) были воздвигнуты памятники. Более того, эта история вдохновила гениального Сергея Эйзенштейна на создание фильма «Бежин луг», в котором фанатичный светловолосый мальчик прокладывает своим односельчанам дорогу в будущее, руководя разгромом местной церкви (кульминационным моментом становится низвержение золотого иконостаса). В 1960-х годах каждый вступающий в Пионерскую организацию должен был знать биографию Павлика, входила она и в список обязательного внеклассного чтения в школах того времени.

Статья в «Пионерской правде» не была первой публикацией о Павлике[10]

. Но она оказалась первым заметным откликом на это убийство и суд в национальной, или, если пользоваться советской терминологией, «центральной», прессе. Таким образом, эта статья обозначила важную отправную точку в процессе превращения Павлика в советского героя. Темноволосый крестьянский мальчик из отдаленной, или, выражаясь «советским языком», «глухой», деревни превратился в пример для подражания: светловолосого пионера-активиста с пристальным и твердым взглядом[11].

2