Траектория судьбы

– Спасибо за откровенность, Владимир Васильевич. Понимаю, как нелегко ты пришел к такому решению. – У меня перехватило горло, говорить было трудно. – Не стану задерживать. Ты волен в выборе, где трудиться. Единственно, что прошу, не уходить, пока не доработаем танковый пулемет. Осталось ведь совсем немного.

– Конечно, сначала его доработаем. Это дело моей чести. – Чувствовалось, Крупину нелегко было справиться с волнением, с переживаниями, связанными с этим разговором. – Вы намечали отправить меня в командировку на танковый завод. Когда выезжать?

– Дня через два. Туда должен приехать конструктор танков Морозов, и надо согласовать с ним ряд вопросов, связанных с установкой пулемета. Несколько позже и я подъеду на завод.

Мы попрощались и разошлись по домам. А я еще долго не мог успокоиться, думая о будущем всей нашей группы, о людях и судьбах…

Забегая несколько вперед, скажу: вслед за В. В. Крупиным КБ покинули еще несколько творчески интересных конструкторов. Но, несмотря на потери, конструкторское бюро сумело сохранить свое лицо, свой костяк. К нам пришли молодые сильные специалисты, и мы продолжали разработку новых систем оружия. А вскоре изменилось к лучшему и отношение к нам, конструкторам-оружейникам.

А пока мы все вместе продолжали отрабатывать танковый пулемет. Надо сказать, танкостроители без большого энтузиазма восприняли наше стремление установить на машины новое изделие. Система Горюнова СГМТ устраивала их больше: отработаны технология производства, сопряженность оружия с пушкой, система питания патронами, гильзоулавливатель…

Так что мы со своим пулеметом сразу же почувствовали «прохладное» к себе отношение. Впрочем, не только со стороны производственников, но и конструкторов нового танка.

Да тут еще приехавший к ним в командировку Крупин «подлил масла в огонь». Встретившись с главным конструктором танка А. А. Морозовым, он попросил его дать команду на новую отливку раструба башни.

– Вы что, рехнулись? – резко оборвал нашего представителя Александр Александрович. – Вы понимаете, что значит новая отливка? Это же изменение конструкции башни, технологии изготовления, немалые затраты! Ищите другой путь установки вашего пулемета.

– Понимаю, – отступил Крупин. – Но нам отливка необходима всего лишь для проведения эксперимента.

– Об экспериментах поговорим, когда встречусь с главным конструктором системы. Он собирается сюда приехать?

– Будет здесь завтра, – ответил Крупин.

Худой, порывистый в движениях Морозов обычно вел разговор, полуприсев на стол, внимательно слушая собеседника. Кабинет на заводе у него был маленький, в деревянном домике. В нем буквально негде было повернуться. Но Александр Александрович этим не тяготился.

Морозов стал для нас одним из первых конструкторов танковой техники, сумевшим уловить, что мы со своей разработкой можем стать ему союзниками. Он нервничал в то время, видимо, потому, что не все у него ладилось с доводкой машины. А тут еще мы со своим пулеметом и со своими требованиями…

При нашей личной встрече я сразу сказал:

– Мы не собираемся просить изменить конструкцию башни. Свою задачу видим в другом – установить изделие в гнездо для СГМТ без коренного переустройства. Работать будем с пулеметом, а не с башней.

– Ну, так это же совсем другой разговор, – улыбнулся Морозов. – Если потребуется какая-то помощь или мой совет – всегда к вашим услугам. Тем более вы сами – бывший танкист. Нам ли не понять друг друга?

Разговор у нас тогда получился откровенный, доверительный. Вспомнили предвоенные годы. Я даже признался в том, что сочинил стихи, посвященные его танку Т-34. Морозов тут же попросил меня их прочитать. Что я и сделал, вспомнив свое далекое солдатское прошлое:

Мы шли сквозь туман и засады,И грозно гремела броня.

Сметали врагов без пощадыМогучей лавиной огня.

С Александром Александровичем Морозовым с той первой нашей встречи меня связывали прочные деловые и товарищеские отношения. Он был одним из выдающихся конструкторов советского танкостроения, обладал неутомимой жаждой знаний, не мыслил себя без постоянного творческого поиска. Начав работать с пятнадцати лет копировщиком на паровозостроительном заводе, Морозов в 36 лет стал главным конструктором, одним из создателей прославленного в годы войны советского танка Т-34.

Когда лет через десять мы встретились с ним на торжественном мероприятии в Кремле, я впервые увидел на его пиджаке две золотые медали «Серп и Молот» и четыре лауреатские: одна – лауреата Ленинской премии, три – Государственной премии СССР – признание его выдающихся заслуг перед Родиной.