Трагедии моря

Тяжелые волны неспокойного океана точат белый песчаный берег; но на сверкающем белизной серпе то там, то здесь проступают какие-то бесформенные пятна, каждое площадью в несколько акров. Если повнимательнее приглядеться, то увидишь, что их образуют тысячи громадных веретенообразных тел, так тесно скучившихся, что они кажутся почти единым целым. Большинство животных растянулось на спине в состоянии сонной апатии, беспечно подставив солнцу уже начавшее розоветь брюхо.

Пучеглазой мордой, колкими усами, толстыми морщинистыми щеками и двойным подбородком они отдаленно напоминают полковника Блимпса[112], разве что каждый из зверей, независимо от пола или возраста, наделен парой отполированных, изогнутых книзу клыков цвета слоновой кости. Те, что украшают полуторатонных самцов-производите-лей, — длиной с предплечье, а толщиной (у основания) — с запястье человеческой руки. Сверкая на солнце, они придают их тучным обладателям грозный вид первобытной мощи, таящей страшную угрозу, случись кому-нибудь разозлить этих животных. Вот какие они, «слоны» морской стихии — моржи.

Какими бы грозными ни казались эти живые глыбы, заполнившие длинную полосу песчаного пляжа, словно отдыхающие у моря люди, они все же чем-то вызывают к себе невольную симпатию. Может быть, тем, что они так явно наслаждаются жизнью? Но не все лентяйничают на песке. Сразу за разбивающейся о берег волной расположились, подставляя солнцу свои бока, самки, бдительно наблюдающие за резвящимися в прибое малышами.

В воде эти с виду неуклюжие создания превращаются в гладких и гибких властителей иной стихии, с которой им вообще не стоило бы расставаться, если бы не потребность рожать детенышей, наслаждаться любовью и солнечными ваннами. Вода — вот подлинная среда их обитания, навсегда ставшая ею с тех пор, как их предки покинули сушу несчетные миллионы лет назад.

Достигая четырехметровой длины и обладая развитой мускулатурой, одетые в толстую, прочную как броня шкуру, взрослые моржи не ведают страха в мире океана. Общительные и миролюбивые по натуре, за исключением случаев, когда они защищают своих сородичей, они живут гармоничной жизнью, как и все моржовое племя северного полушария. В былые времена оно было весьма многочисленным в водах Атлантического побережья Северной Америки до самого Кейп-Кода на юге, а также до островов Королевы Шарлотты на ее Тихоокеанском побережье. Они недурно проводили время, легко ныряя на прибрежных банках за устрицами, мидиями, двустворчатыми и брюхоногими моллюсками или нежась на залитом солнцем берегу.

Так они и жили примерно пятьсот лет тому назад, когда на них впервые натолкнулись пришельцы из Европы.

Несколько лет назад в ленинградском музее Института Арктики и Антарктики мне дали подержать тяжелый кусок древней кости с искусно выполненной резьбой. За хозяина был археолог с Чукотки, который задавал мне загадки. «Что это такое. как по-вашему?» — спросил он меня

«Слоновая кость? — пробовал я отгадать. — Может быть, бивень слона… или мамонта?»

«Верно, кость. Рукоятка меча из астраханских раскопок на древнем торговом пути в Персию. Возможно, пятый век. Но это — морж… по-вашему — «волрус». А известно ли Вам. что в те далекие времена бивни моржей ценились дороже, чем слоновая кость?»

Мне это не было известно, и я был заинтригован. Чтобы утолить мое любопытство, мой друг показал мне датированное IX веком письмо одного московского князя, плененного татарами, за освобождение которого был назначен выкуп в 114 фунтов золота или… столько же фунтов моржовых бивней. Я узнал также, что с глубокой древности до 1600 года нашей эры моржовая кость была одним из наиболее ценных и желанных товаров. Небольшие по размеру[113] и удобные для транспортировки бивни служили расчетной валютой в виде естественных «слитков» или ценным материалом для изготовления резных предметов и украшений.

«Моржовый клык, — рассказывал мой попутчик, — более двух тысячелетий считался «белым золотом» в Северной Европе и во многих частях Азии. Не странно ли, что такому чудищу довелось стать столь значительным источником обогащения?»

Извлекать доход можно было не только из «слоновой» кости моржей. Прочную шкуру взрослого самца не брала мушкетная пуля, и кожа из моржовой шкуры лучше бронзовых щитов защищала от секущих и колющих ударов холодного оружия. Именно поэтому в течение многих веков изготовители щитов и их военная клиентура отдавали предпочтение самой дорогостоящей моржовой шкуре.

Находили ей и другое применение. Из шкуры одного моржа можно было выкроить, разрезав ее по спирали, до девяноста метров узкой полосы. Пропитанный моржовым жиром, такой канат не уступал канатам из растительных волокон, превосходя их в гибкости и прочности. С давних пор в течение долгого времени мореходы северных морей предпочитали оснащать свои корабли только такими канатами.