Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

…По этому скоплению в один прекрасный день мы и ударом из 10 тыс. стволов (стволов-то, как известно из истории, в совокупности было больше. — А. М.).

…Это будет удар величайшей силы. Такой, какого, пожалуй, еще не было в истории»[230].

К глубокому сожалению, все именно так и получилось — удар действительно был величайшей силы.

Но вот в чем глубинная-то суть свидетельства Геббельса. Вновь, как ни парадоксально, это его свидетельство спустя десятилетия намертво стыковалось с мнением двух главных маршалов Победы — К. К. Рокоссовского и Жукова Г. К.

В черновике рукописи знаменитой книги Рокоссовского — «Солдатский долг» — есть следующие, собственноручно написанные великим полководцем строки: «Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в Польше (1939 г. — А. М.) и во Франции (1940 г. — А. М.), я не мог разобраться: каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев? (Рокоссовский описывает времена непосредственного кануна агрессии. — А. М.

).

Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали.

Даже тогда, когда немцы приступили к сосредоточению своих войск вблизи нашей границы, перебрасывая их с запада, о чем не могли не знать Генеральный штаб и командование КОВО (будущий великий маршал Великой Победы служил тогда командиром корпуса в КОВО. — А. М.), никаких изменений у нас не произошло.

Атмосфера непонятной успокоенности продолжала господствовать в войсках округа.

Правда, в звене высшего командного состава эта успокоенность не разделялась.

Наше мнение сводилось к тему, что мы находимся накануне войны.

В воздухе пахло войной, и только слепые и глухие этого не замечали или не хотели замечать… (последнее отточие принадлежит перу самого маршала. — А. М.).

…Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны[231].

Партийно-военные «цензоры» от ЦК КПСС усмотрели в этих строках серьезную крамолу. Какую — об этом в главе III этого же раздела.

Со времен небезызвестного Хрущева Рокоссовский вообще был на «особом счету» в этой дубовой конторе. Дело в том, что только Рокоссовский да Главный маршал авиации А. Е. Голованов — всего только два маршала военного периода! — не унизились и не опустились до конъюнктурного охаивания своего Верховного главнокомандующего, под руководством которого выиграли ту страшную войну!

Прославленному, великому полководцу, перед одним только именем которого в страхе дрожала вся фашистская нечисть, в итоге дали по рукам — в его знаменитую книгу эти строки не попали.

0 них стало известно только в 1989 г., когда редакция «Военно-исторического журнала» в № 4 впервые опубликована купюры из бережно сохраненного родственниками маршала оригинала его рукописи. Слава богу, сейчас все они вошли в обновленное, полное издание его мемуаров.

То, что тогда так поражало в скором будущем великого полководца, сейчас открыто называют в различных исследованиях не иначе, как «построение войск Первого стратегического эшелона при внезапном нападении создает условия разгрома их по частям, как это и произошло…

Способность армий прикрытия обеспечить войска от возможного внезапного удара противника в оперативно-стратегическом масштабе являлась сомнительной…»[232]

Что касается внезапности, то, как уже отмечалось выше, никаких оснований для рассуждений на эту тему нет. И потому об этом речь идти не может. Но вот что до чрезвычайности характерно высвечивается в этой связи.