Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Но подобный результат даже и после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских…

Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезаемого кусочка ртути.

Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей…»

[244]

Уж это-то образованные герры генералы могли бы хоть как-то уразуметь?!

Но в то же время трагедии 22 июня нельзя было избежать потому, что такая страна, как Россия, как отмечал Кваузевиц, пускай и временно, но «может быть побеждена лишь собственной слабостью»

[245].

Но слабостью не в количестве войск, пушек, танков, самолетов и т. п., чего даже при условии реально имевшегося перед войной отставания (но не безнадежного!) в уровне и масштабах охвата технической цивилизацией, все-таки хватало, а по отдельным параметрам — даже и со значительным перевесом над вермахтом. Во всяком случае для успешного отражения и сдерживания первого и самого мощного удара вермахта — вполне хватило бы.

К примеру, 99-я стрелковая дивизия полковника Н. И. Дементьева трижды выбивала гитлерюг из пограничного Перемышля только 28 июня, когда агрессоры уже были и в Даугавпилсе, и в Минске, эта дивизия отошла своего рубежа на берегу пограничной реки Сан…

Если, например, при тех немыслимо наитяжелейших условиях всего за три недели боев наши войска с успехом отправили «на свидание» с самим рыжебородым Ф. Барбароссой 100 тысяч германских бандитов, что практически столько же (даже чуть больше), сколько вермахт потерял за первые два года Второй мировой войны, то нетрудно подсчитать, что за оставшиеся до конца 1941 г. 24 недели по этому же «адресу» отправился бы как минимум еще примерно миллион тевтонских негодяев! Кстати говоря, примерно так оно и вышло[246].

Если, например, только за один день — 22 июня 1941 г.— противотанковая артиллерийская бригада будущего маршала, а тогда полковника Москаленко уничтожила 42 вражеских танка, а всего до 70 единиц техники, т. е. танков, танкеток, бронеавтомашин, автомашин и мотоциклов[247]

, то нетрудно подсчитать, что за оставшиеся 189 дней до конца 1941 г. одна только эта часть РККА пустила бы на металлолом одних только танков 7938 шт., что было бы без малого в два раза больше, чем Гитлер выделил для вторжения — всего-то 4171 танк и штурмовых орудий! А всего 132 300 единиц гитлеровской техники! А если учесть, что таких бригад перед войной было создано десять (правда, в основном на бумаге), то, сами понимаете, что урон, который гитлерюги понесли бы только от них, составил бы 132 300 единиц наземной техники! А это уже примерно 20% количества всей техники вермахта при вторжении!

Если, например, только за один самый тяжелый день — 22 июня 1941 г. — 28-я танковая дивизия под командованием полковника И. Черняховского без особого труда передавила целый моторизованный полк фашистских негодяев[248], то нетрудно же подсчитать, что, продолжи она в том же духе, на счету одной только этой дивизии к концу 1941 г. было бы около 200 механизированных полков вермахта, отправленных к «гансовой матери»!

Если, например, только за первые 26 дней гитлеровской агрессии — к 19 июля 1941 г. — люфтваффе потеряли сбитыми 1300 самолетов, т. е. в среднем по 50 «стервятников» в день[249], то для сосредоточенных в западных приграничных округах 10 743 боевых самолетов, ежели б все по уму-то, уже через день-другой после начала агрессии попросту не нашлась бы боевой работы — Адольф-то выделил всего 4846 самолетов.

Та есть, коли при тех немыслимо жутких потерях авиации в первый же день агрессии — 1489 самолетов уничтожены на земле, 322 сбиты в воздушных боях[250] — так называемыми «старенькими» самолетами наносили такой мощный, дотоле вообще неведомый гитлеровским бандитам урон, то ведь совершенно же очевидно, что у РККА было вполне достаточно сил, чтобы размолотить вермахт в пыль еще тогда, в 1941 г.