Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Однако, как и всегда-то бывает в истории, у него и получилось-то как всегда… В тексте этого выступления он собственноручно, лично, письменно обозначил все то, что хотел навсегда скрыть от народа, отдавшего столько жертв на алтарь Великой Победы. И, что особенно ценно, почему хотел это скрыть, — в первую очередь причины (включая и их параметры) того, как он умудрился едва ли не в абсолютном соответствии с «Планом поражения» Тухачевского «проморгать войну», вследствие чего и громыхнула исторически беспрецедентная трагедия 22 июня 1941 года!

Но что особенно поразительно, так это то, что и сваливал-то он с себя ответственность за трагедию тоже едва ли не в полном соответствии с наущениями Тухачевского из «Плана поражения». Особенно в самом главном вопросе — в вопросе об определении направления наиглавнейшего удара гитлерюг. Нам еще предстоит подробно проанализировать этот феномен.

Но одно можно сказать с абсолютной точностью: правы мудрейшие умы человечества — мертвые титаны по определению виноваты! И потому есть все резоны вновь воздать должное мудрой прозорливости Сталина, за десятилетия предвидевшего, что на его могилу нанесут-таки кучу мусора.

Жуков действительна был еще тот «мастер» черного пиара на потребу политической конъюнктуре. С разыгравшейся на том пленуме, в т. ч. и не без содействия самого Жукова, вакханалии оголтелого антисталинизма, по страницам тысяч исследований стал шастать «бродячий сюжет» о том, что-де не загуби Сталин в 1937 г. «талантливых стратегов» типа Тухачевского и К°, то уж эти-то точно показали бы фрицам «кузькину мать» — аккурат по утру 22 июня 1941 г.

Так вот и испугались бы генералы вермахта таких «стратегов», как Тухачевский?!

Герры генералы не только прекрасно знали, что собой представляют он и ему подобные «стратеги», но и абсолютно ясно, с давних времен совершенно точно знали систему их военного мышления, что называется, на всю глубину. Германский военный атташе в СССР Кёстринг еще летом 1931 г. писал главному идеологу и вдохновителю сотрудничества между РККА и рейхсвером, генералу Гансу фон Секту, что взгляды и методы германского генералитета красной нитью проходят через все советские военные положения[395]

, а спустя всего четыре года — в 1935 — подчеркнул в такой же связи, что все командиры и начальники РККА того периода — ученики германского генералитета[396].

Так что для герров генералов все эти достославные «стратеги» не были «терра инкогнита» — фрицы в мгновение ока вычислили бы, что те удумали.

В поисках подлинных причин того, с какой стати Жуков заговорил о приграничных (они же, как увидим, на самом-то деле пограничные) сражениях как о «вестнике» малой, но «буревестнике» большой войны, нет иной дороги, кроме как обратиться к недавней истории военной мысли России (СССР) в ХХ в.

И тут же, в мгновение ока, выяснится, что именно Тухачевский и его единомышленники-подельники были главными глашатаями и ярыми поборниками новоизобретенной тогда — в начале 30-х гг. — концепции пограничных сражений, в т. ч. и с элементами т. н. «жесткой обороны» (в виде дырок от бубликов) прямо на линии государственной границы.

Причем именно он, Михаил Николаевич Тухачевский, и являлся главным автором этой концепции пограничных сражений, базировавшейся на идее заранее подготовленного немедленного ответного удара (вообще к авторству причастны также и другие военачальники высшего уровня, но это отдельный разговор).