Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Сохраняя элементарную объективность, невозможно не признать, что у Гитлера почему-то хватило если и не ума, то по крайней мере интуиции сообразить, что же сделал Сталин, однако, к глубокому прискорбию, выходит, что у многих наших историков, мемуаристов и исследователей и по сию пору изрядные трудности на сей cчeт…

Ведь если, например, вернуться к истории с посланиями, особенно в т. ч. и в варианте Жуков/Безыменский, чему выше было посвящено немало страниц, то с большим сожалением придется констатировать, что даже в рамках умышленно сотворенного мифа о том, что вся эта история произошла якобы в июне, из поля зрения и маршала, и элитного мастера исторических расследований напрочь упорхнуло то обстоятельство, что, подчеркиваю это вновь, даже в рамках этого мифа совершенно очевидно, что Сталин тем самым проводил крупномасштабную разведывательно-политическую блиц-операцию стратегического характерна! Именно поэтому-то в тексте Сообщения и была воспроизведена аргументация самого Гитлера, о чем едва ли не с возмущенным придыханием поведал то ли сам Жуков, mo ли Безыменский, но от имени Жукова. А чего тут было возмущаться если принцип «бить врага его же оружием» известен с библейских времен, а у Сталина он был одним из главных в его искусстве политического поединка?

Не случайно уже 15 июня 1941 г. в дневнике колченогого министра пропаганды Й. Геббельса появилась очень красноречивая запись: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Ствлин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя всевозможные поводы для обвинений в развязывания войны»[131]

. Геббельс понял, а наши — нy никак!?

Как, очевидно, и ожидал Сталин, Гитлер избрал второй вариант — никакой официальной реакции Берлина не последовало. В тоже время через специально подставленного советской разведке дипломатической разведкой Риббентропа и гестапо агента «Петер» (у нас числился под псевдонимом «Лицеист») до сведения советского посольства в Берлине было доведено, что-де Сообщение ТАСС не произвело на немецкое руководство «никакого впечатления и что оно вообще не понимает, чего Москва хотела добиться этим сообщением[132]

.

.. О «двойнам дне» «Лицеиста» в Москве знали — и внешнеполитическая разведка НКВД — НКГБ, и военная разведка СССР располагали настолько сильными агентурными позициями в МИДе Германии, что быстрое определение истинного лица «Лицеиста» не оставило никакого труда.

Достаточно сказать, что в непосредственном окружении Риббентропа действовала агент «Юна», с которой работала одна из самых выдающихся разведчиц того периода Елена Зарубина. Не говоря уже об окрещенном в omeчественной литературе нашим человеком в гестапо, знаменитом ныне агенте «Брайтенбахе» (Вилли Леман) и иных возможностях нашей разведки

[133].