Трагедия Павла Тувича

Мясорубка низко, утробно гудит, перемалывая добычу. До безмятежно смеющихся женщин, переговаривающихся между собой, доносится хруст косточек, ломаемых вращающимся винтообразным валом. Из горловины мясорубки редкими фонтанчиками брызжет кровь. Но матери продолжают переговариваться. Выходное отверстие мясорубки перекрыто круглым металлическим мелкодырчатым диском. Из дырок выползают тоненькие колбаски фарша с белеющими осколками костей и кусочками пеленок. Колбаски фарша похожи на червяков, если насаживать тех на крючок. Они также судорожно извиваются. Фарш падает в подставленный тазик.

Мясорубка замирает. Черный Исполин откуда-то извлекает пластиковый контейнер. Берет тазик с фаршем и вытряхивает его содержимое в контейнер. На контейнер черный Исполин наклеивает бирку с именем младенца, плотно закрывает крышкой и вручает его ожидающей матери. Женщина берет контейнер с фаршированным ребенком и уступает место следующей матери. Там, где у человека находится рот, у Черного Исполина прорезается алая серповидная полоска. Холодная и беспощадная, как лезвие косы.

И Павел проснулся. И напряженно вгляделся в темноту. Воздух натужно, с хрипом выходил из простывших легких. За окном пропищали две пролетающие мимо «терки», а за ними проплыл огромный пыхтящий «барабан». Аэромобили помогли Павлу избавиться от кошмара. Окно само по себе не пропускало наружные звуки, но закрывалось не плотно. В результате шум с улицы часто проникал в комнату. В основном, он состоял из писков снующих мимо торопливых такси, изредка – громоздких фур «барабанов».

Теперь Павел от макушки до пят исходил пылающим жаром, а голову будто сунули в печь крематория, но скинуть одно из одеял не представлялось возможным – руки превратились в безвольные, разваренные мягкости. Вместе с тем кожа высохла, словно песок пустыни под палящим солнцем. Пересохла и глотка, пересохла, как никогда, и колола болью, которая прочно засела в хрипящих легких, растекалась оттуда, отдавалась в висках. Жидкостей в организме катастрофически не хватало. Даже на то, чтобы пропотеть. Возле кровати, на тумбочке, стояла керамическая кружка. Павел не помнил, оставалась ли там еще вода, но нужно бы как-то проверить. Скривившись от напряжения, он сумел заставить вялую руку подняться и протянуться к кружке.

2

Павел Тувич появился на свет самым обычным малышом в самой обычной семье Софьи, товароведа в гипермаркете «Green sun», и Ральфа, роботехника на автозаводе «Gute».

Почти каждую пятницу Ральф упивался вдрабадан. А ранним субботним утром, часов эдак в пять-шесть, практиковался в альпинизме, взбираясь по лестничным жёлтым ступеням на карачках, чтобы победоносно постучался в дверь квартиры лбом. Лохматая и хмурая Сонечка, запахнувшись в халат, отпирала замок, молча вытаскивала Ральфа в коридор и раздевала его. У упавшего на кровать с блаженной миной Ральфа всё было в порядке. Перед тем он обильно и сочно блевал в подставленный Софьей таз, чего ему вполне хватало. А женщина долго сидела на кухне и тихо плакала, иногда выпивая рюмку водки. Проснувшийся Павлик лежал в детской, в такой же темноте, и слушал, впитывал прерывистые всхлипы мамы и оглушающе невозмутимый храп папы.

Кто-то на дух не выносит скрежета металла, кто-то не терпит запаха бензина, а Павел с тех пор ненавидел запах водки, храп, плач, рыдание. Они пробуждали злость и раздражение. Вдобавок, он почти равнодушно глядел на девушек.

Лет в пять впервые приснился жуткий кошмар с Черным Исполином, мясорубкой и вереницей беспечных мам, отдающих Исполину своих детей. Маленький Павел пережил настоящее потрясение. Той ночью мать, – Ральф уехал в командировку, – разбудили неистовые вопли сына. Она долго не могла успокоить рыдающего Павла. Лицо перепуганного ребенка приобрело пунцовый цвет, из покрасневших глаз лились слезы, рот скривился от ужаса. Софья взяла Павла из кроватки и прижала к груди, покачиваясь вместе с ним.

– Ну, ну, будет, успокойся, миленький, – шептала Софья и гладила Павла по голове, – все уже позади. Мама рядом, с тобой. Успокойся, не плачь, карапузик мой сладкий.

С возрастом воспоминания о первопричине возникновения кошмара стёрлись. Может, толчком послужили кадры из фильма, какое-то событие, а может, подсознание сформировало столь яркий, необычный и столь пугающий и зловещий образ совершенно спонтанно, пытаясь по-своему усвоить полученную информацию. Тем не менее, кошмар о Черном Исполине, швыряющем детей в мясорубку, иногда возвращался.

Тогда же Павел научился читать. И единожды открыв для себя мир художественной литературы, уже не мыслил себя без них. Он глотал и переваривал книги с удовольствием сластены, дорвавшейся до вазочки с шоколадными трюфелями. Павел предпочитал наполнять прочитанными книгами свой ум, свое сознание, как другие сперва наполняли едой желудки. Павел редко появлялся на улице и мало общался с ровесниками, отдавая часы своим новым друзьям в обложках и переплетах.