Трагедия сорок первого. Документы и размышления

Сталин в своем выступлении отметил, что война в Европе показала: немцы начинали военные действия заранее отмобилизованными и развернутыми силами, вкладывая в первоначальный удар всю мощь их танковых и авиационных войск. Наркомат обороны и Генеральный штаб не понимают нового оперативного искусства, которое на их глазах продемонстрировал вермахт в Польше и на Западе. Генеральный штаб, проводя оперативно-стратегическую игру по тем заданиям, которые он подготовил, — тем самым неправильно, а может быть и преступно, подготавливает командование округов и армий к отражению агрессии. Финская война показала неподготовленность к войне командиров всех степеней, и Генеральный штаб, как «мозг армии», до сих пор не разрабатывает меры по успешному отражению внезапного мощного удара и до сих пор не знает, как армией мирного времени отразить удар противника, в который вложена вся мощь армии военного времени. Сталин потребовал от Генерального штаба срочно разработать и представить правительству новый мобилизационный план, внести изменения в оперативный план согласно изменившейся военно-политической обстановке в мире. В своем выступлении он указал на необходимость ускорить оснащение ВВС и войск самолетами, танками и подверг резкой критике взгляды некоторых работников, недооценивавших моторизацию.

«…В течение нескольких лет, — говорил Сталин, — Центральный Комитет партии и правительство буквально «навязывали» руководству Наркомата обороны мысль о необходимости создания крупных механизированных танковых соединений. Но Наркомат обороны проявил в этом отношении какую-то удивительную робость… Кулик защищает большую восемнадцатитысячную дивизию на конной тяге, он выступает против механизации армии. Правительство проводит механизацию армии, внедряет в армию мотор, а Кулик выступает против мотора. Это же все равно, как если бы он выступил против трактора и комбайна, защищая соху и экономическую отсталость деревни. Если бы правительство стало на точку зрения Кулика, скажем, в годы коллективизации сельского хозяйства, то мы остались бы с единоличными хозяйствами и с сохой». И в том же выступлении подчеркивалось: «Современная война будет войной моторов: моторы на земле, моторы в воздухе, моторы на воде и под водой. В этих условиях победит тот, у кого будет больше моторов и больший запас мощностей!»^{167}

. И закончил выступление словами, что воюют не армии, а экономики. Уровень военного искусства полководца в итоге определяется экономическими ресурсами и возможностями страны.

Проводя линию на предотвращение конфликта с Германией, правительство СССР подписало с ней 10 января 1941 г. новое хозяйственное соглашение до августа 1942 г.^{168} В одном пакете с хозяйственным соглашением были подписаны секретный протокол о передаче Германией СССР за денежную компенсацию полосы литовской территории, прилегавшей к Сувалкской области, имевшей важное военное значение. Были заключены также договор о советско-германской границе от реки Игорки до Балтийского моря и комплекс соглашений об урегулировании взаимных имущественных претензий Германии и СССР по Литве, Латвии и Эстонии. Советское правительство прекрасно понимало, что германская военная экономика испытывает особенно острый недостаток нефтепродуктов. В Германии, в союзных и оккупированных ею странах добывалось в год около 10 млн. т нефти, производилось около 4 млн. т синтетического горючего. Но этого было недостаточно, особенно в условиях войны. Поэтому большое значение придавалось импорту нефтепродуктов из СССР. Но за 1940 г. Германия получила из Советского Союза нефтепродуктов всего 657 тыс. тонн^{169}, то есть 4,6% ее общих годовых запасов. В СССР в 1940 г. было добыто 31,1 млн. тонн нефти, то есть экспорт нефтепродуктов в Германию составлял лишь 2,1% от общей добычи нефти в стране. Зерна было выращено в СССР в 1940 г. 95,6 млн. т, а экспортировано в Германию менее 1 млн. т, то есть около 1%. Основную часть этого экспорта составлял ячмень (732 тыс. т) и овес (143 тыс. т), пшеница — всего 5 тыс. т. Советское правительство попыталось в первые месяцы 1941 г. использовать хозяйственное соглашение в качестве рычага для давления на Германию. Кремль, по сути дела, не выполнял взятых на себя договорных обязательств, что являлось ответом на продолжение Германией политики, создавшей угрозу безопасности СССР. По новому торговому соглашению предусматривалось, что СССР будет поставлять Германии товары начиная с 11 февраля, а немцы, по-прежнему, с некоторой задержкой — с 11 мая 1941 г.