Трагедия в крепости Сагалло (сборник)

Я насторожился: выходит, он понимает по-английски? Или понимает, но не может говорить?

Озеро открылось неожиданно. Темное, неподвижное, точно подернутое пленкой. Справа, по склону холма ярусами поднимались делянки маниоки и сизаля, слева виднелись круглые, похожие на пчелиные ульи, хижины, крытые камышом.

Анугу повернулся ко мне:

– Кабахингу.

Значит, это и есть деревня Кабахингу – самое крупное поселение гачига. Вид у деревни был нежилой: ни звука, ни дымка. И чем ближе мы подходили, тем настороженнее, мрачнее выглядели покинутые хижины. Горечью беды веяло от опустевшего загона для скота, разросшихся кустов живой изгороди – единственной защиты от хищников. Горьковато пахло погасшим костром. Гачига либо ушли, оставив деревню, либо лихорадка уже сделала свое черное дело.

Анугу остановился у крайней хижины и жестом приказал подождать. Юсуф с облегчением опустил на траву поклажу, лицо его лоснилось от пота.

– Ты ведь знаешь язык гачига, Юсуф? – спросил я его.

– Да, бвана.

– Будешь переводить.

– Нет, бвана. Я буду переводить с суахили. Зачем им знать, что мне известен язык гачига?

Что ж, резонно. Может, при случае пригодиться.

Я обратил внимание, что хижина, у которой мы остановились, отличается от всех остальных; она выше, просторнее. И круглый лаз в ней пошире. Жилища остальных гачига лепились поодаль, образуя круг, в центре которого был загон для скота, и в лучшем случае напоминали курятники. Гачига в отличие от масаев невысоки ростом. И потолки их хижин соответствующие. При моем росте в таком жилище пришлось бы передвигаться на четвереньках.

Анугу приблизился к темному лазу и, почтительно поклонившись, несколько раз однообразно, как заклинание, повторил одну и ту же фразу, где среди незнакомых слов было и знакомое – Амабага.

Ага, значит, мы у жилища местного колдуна.

Анугу в выжидательной позе застыл около «двери» в апартаменты. Сценка мне почему-то напоминала процедуру отлова «черной вдовы» – самки тарантула. Делается это так: к длинной нитке прикрепляют шарик из клейкой смолы и опускают его в круглую норку паучихи. «Черная вдова» – особа нервная, с ходу всаживает хелицеры в вязкую массу и приклеивается. Остается ее только вытащить. Ассоциацию с ловлей тарантулов, по-видимому, вызвала круглая дырка в хижине и лоснящаяся, черная спина Анугу.

11

Амабага появился минут через пять. Роста он был небольшого, но отлично сложен. Широкоплечий, с выпуклой грудью, с мощными ногами. Несмотря на устрашающую раскраску и, условно говоря, одежду: набедренная повязка, шкура леопарда, наброшенная на плечи, – в нем угадывался горожанин. И не только по дорогим японским часам на руке. Так выглядят африканцы на фотографиях в рекламных буклетах.

Темные глаза колдуна смотрели насмешливо, даже высокомерно. С точки зрения африканской эстетики он был не только красив, но и величественен. Амабага произнес длинную фразу. Анугу тут же почтительно перевел ее на суахили.

– Давай, Юсуф, подключайся.

– Слушаюсь, бвана… Великий из величайших сказал, что дух Бакама обучил его языку вазунгу, для него не существует непонятного, он знает все.

Я учтиво поклонился.

– Рад познакомиться с таким интересным человеком. – И, не удержавшись, добавил, что впервые встречаю собеседника, который знает все.

Юсуф старательно перевел, надо полагать, отредактировав мой ответ. Анугу то же самое воспроизвел подобострастным голосом. Ирония в общении с колдуном тут была не принята.

Несмотря на уроки бога Бакама, Амабага вновь затараторил на языке гачига. Через Анугу и Юсуфа я узнал следующее:

– Великий Амабага приветствует великого колдуна вазунгу и просит его пройти в священную хижину.

Я постарался изобразить на лице удовольствие. Во всяком случае, все не так уж плохо началось. Если не считать ощущения, что этот колдун меня дурачит. Протиснувшись в узкий лаз, я с удивлением огляделся: в хижине было светло, свет падал из двух окон, прорезанных в кровле и затянутых полиэтиленовой пленкой. Хижина ничем не напоминала обиталище колдуна и скорее походила на палатку солдата или геолога. Походная койка под зеленым противомоскитным пологом армейского образца. На стене два костюма – светлый и темный, самого элегантного покроя, рядом короткоствольный итальянский автомат «баретта», каскетка из маскировочной ткани.

На раскладном металлическом столе японский транзистор «панасоник», аккумуляторный фонарь, бутылка виски и два высоких стакана. К интерьеру очень бы подошла фотография хорошенькой японки в бикини.

– Вы что, действительно говорите по-английски? – спросил я Амабагу.

– Конечно. – Он улыбнулся.

– Тогда зачем вам понадобилось устраивать представление?

– Тут не Женева, мистер Эрмин. И даже не Найроби. А вы, насколько я знаю, не новичок в Африке. Присаживайтесь. Виски? Льда, правда, нет.

– Удивительно, что у вас нет льда.

– Дорога была утомительна, не правда ли?