Трагедия в Равенсторпе

— По ту сторону горы — заброшенный карьер. Сейчас это просто живописное место. В старину там брали камень для Равенсторпа, и при постройке, и при переделках. Постепенно карьер истощился, потом кто-то додумался пустить туда воду, и получилось озеро; с одной стороны над ним возвышается утес, край бывшего карьера. Мы идем к вершине утеса; когда закончится лес, сверху откроется красивый вид.

Короткая дорога вывела их из соснового леса па открытую полоску земли, дальше опять шел перелесок, закрывавший обзор.

— Нам туда, — сообщил Сесил. — Самый красивый вид — за этими деревьями. Сто лет назад старые леди недаром выбрали это место и повелели благоустроить вершину горки — наверное, они его обожали.

Когда они подошли к перелеску, сэр Клинтон заметил, что по обе стороны от него сбегает вниз ограда. Сесил проследил за его взглядом.

— Колючая проволока, — сказал он. — Перелесок находится на вершине утеса, с обеих сторон крутой спуск, очень опасный, прямо-таки обрыв, так что проволоку натянули, чтобы никто не бродил по краю, — это действительно опасно.

Пробравшись через частокол деревьев, они вышли на вершину утеса. Там оказалась ровная мощеная площадка; край обрыва отгораживала мраморная балюстрада, вдоль нее тянулся ряд скругленных мраморных сидений; тут и там вздымались пьедесталы с мраморными статуями в человеческий рост, смотревшими на озеро.

— Как все обустроено, — заметил сэр Клинтон. — Видимо, ваши предки действительно очень любили это место, раз потрудились все это соорудить.

Он пересек площадку и, опершись о балюстраду, посмотрел вниз.

— Неудивительно, что его с обеих сторон огородили колючей проволокой, сказал он. — Не дай бог грохнуться с такой высоты, здесь не меньше пятнадцати метров.

— Вообще-то около тридцати, — поправил Сесил. — Высота обманчива. А упасть в этот водоем, должен вам сказать, тоже малоприятно! Все дно в острых камнях, попадешь на них — искалечишься. Водоросли их закрывают, но они там, будьте уверены.

Сэр Клинтон посмотрел на заросшее зеленью озерцо. Густые водоросли придавали воде неприятный вид. В заводях белели клочья пены.

— Почему вы его не расчистите? — возмутился он. — Отвратительное запустение. Раз уж у вас есть пруд, развели бы в нем форель или окуня. Я вижу, вода здесь проточная, на дальнем конце бьет ключ.

Его предложение не вызвало у Сесила энтузиазма.

— Если хотите порыбачить, — сказал он, — у нас есть вполне приличный ручей в другой стороне имения. Раньше и озеро содержали в порядке, но во время войны стало не до того — не до роскоши. Да, согласен, сейчас оно в неважнецком виде. Какой-то лягушачий пруд.

— Там глубоко? — спросил сэр Клинтон.

— От трех до пяти метров. Самое глубокое место — под нами, перед пещерой у подножия утеса. В детстве мы любили играть там в пиратов. На том конце озера остался наш плот. Он был добротно сделай — я вижу, он и сейчас на плаву. Только на нем можно было добраться до пещеры.

Сказав это, он предположил:

— Не хотите посидеть?

Они если на мраморную скамью. Перед ними расстилался Равенсторп, окаймленный лесом на горизонте. Внизу, за оградой озера, паслись овцы.

— Это один из ваших предков? — сэр Клинтон кивнул па ближайшую статую. Или просто Аполлон?

Сесил повернулся к статуе.

— Скорее второе. А если это и предок, то он из древних бриттов, для более поздней эпохи на нем маловато одежды. Даже для древнего бритта он скорее раздет, чем одет. Без прикрас, знаете ли.

Он достал портсигар, протянул его сэру Клинтону, закурил сам. Несколько минут сэр Клинтон, казалось, любовался пейзажем, но когда заговорил, то выяснилось, что его мысли занимало нечто более серьезное.

— Меня смущает этот бал-маскарад у Джоан. Сесил, я говорю как начальник полиции, отвечающий за спокойствие в своем округе: мне кажется, вы идете на риск. Танцы — дело хорошее, но когда вы знаете всех гостей, и никто не может проникнуть в дом обманным путем. А тут совсем другое дело, у вас все будут в масках.

Сесил не отвечал, и сэр Клинтон некоторое время молча курил; потом он продолжил:

— Джоан увлечена этой игрой в таинственность, по-моему, так можно нарваться на крупные неприятности. Как я понимаю, из-за ее фокуса с инкогнито никто не будет объявлять приходящих гостей. А это означает, что вам придется принять у себя каждого, кто объявит себя Винни Пухом, или Котом в сапогах, или Дедом Морозом. Вы не знаете, кто это на самом деле, и не можете спросить. Войти может практически любой. В коллекции твоего отца много ценных мелких вещей… вообще-то было бы неплохо проверять гостей при входе… Как ты считаешь?

Подобная перспектива буквально ошеломила Сесила.

— Я об этом не подумал, — сказал он. — Полагаю, нам следовало напечатать стандартные входные билеты, но я как-то об этом не подумал. Только… это уж как-то несколько чересчур — обыскивать людей, которых сам же пригласил к себе в дом.