Трагическая связь

Частью душевной связи, о которой я до сих пор очень старалась не думать, а это немаловажно, были все воспоминания о его сексуальной жизни до моего возвращения сюда. Годы выяснения того, что именно ему нравится, и восстановления тех частей себя и своей сексуальности, которые сломала его мать — теперь я знаю их все досконально.

Но это не значит, что мне это должно нравиться.

Ладно, возможно, я покажусь стервой, потому что он также часто проходил терапию, и это было частью процесса исцеления, но я очень собственнический тип Привязанной, и видеть все это было больнее, чем что-либо еще, что он когда-либо говорил или делал мне мне… все, кроме причин, по которым он так сломлен

Он тоже это знает.

Черт, это какой-то бардак.

Я прочищаю горло и молюсь, чтобы он не подумал, что я пытаюсь быть контролирующей, манипулирующей Привязанной, то есть той, с чем играла и искажала реальность его мать. — Я сейчас пытаюсь быть спокойной, но это не так. Совсем. Я совсем не спокойна и не в порядке из-за того, что кто-то из моих Привязанных занимается сексом с другими людьми. Я не собираюсь лгать об этом или пытаться это преуменьшить.

Я крепко зажмуриваю глаза, чтобы не видеть момента, когда он решит покончить со мной. Его слова поражают меня. — Ты злишься на меня из-за этого?

Злюсь ли я?

Мне требуется секунда, но я нахожу правду. — Нет, но мне, возможно, придется какое-то время избегать некоторых женщин, потому что я вполне могла бы вырвать несколько сердец или спустить на них свои узы, что тоже несправедливо и ненормально. Просто, знаешь, стараюсь быть честной.

Я набираюсь храбрости и бросаю на него быстрый взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как он медленно кивает, откидывается назад и снова смотрит в потолок.

Он не рычит на меня и не бросает меня здесь, так что, возможно, я не все испортила своими иррациональными эмоциями. По крайней мере, пока.

Я снова закрываю глаза, думая о том, как именно собираюсь убедить всех позволить мне вступить в бой, а не просто расслабиться, когда мои узы выйдут на сцену. Я так занята своими мыслями, что едва замечаю, как тень обвивается вокруг моей лодыжки, дергая мою ногу в сторону Нокса.

Я слегка вздрагиваю, открывая глаза, но другая тень обхватывает мое запястье и перемещает меня так, что я оказываюсь посреди кровати лицом к нему. Его глаза — глубокие, темные пустоты синего цвета, которые заставляют меня постоянно сомневаться, он ли это или его узы контролируют ситуацию, но когда я открываю рот, чтобы сказать… Бог знает что, Нокс говорит сверху: — Не двигайся и не говори ни слова. Твои узы здесь не властны.

Нити вырываются наружу и обвиваются вокруг моего тела, покрывая почти каждый дюйм меня, пока я не оказываюсь крепко связанной, позволяя лишь моей груди равномерно подниматься и опускаться. Именно тогда я понимаю, что действительно доверяю ему. Я должна, потому что не волнуюсь. Я спокойна, устремив свой взгляд на него.

Он устанавливает четкую границу, и когда приподнимает брови, глядя на меня, я киваю, слегка подергивая головой. Это все, что позволяют пучки теней, мои губы плотно сжаты в явный знак моего согласия. Его зрачки расширяются, поглощая остатки синевы. Когда он придвигается, чтобы прижаться ко мне, из моей груди вырывается хныканье.

Его узы мурлычат от этого звука.

Я смотрю на него, распростертая под ним, как жертва, именно так, как он хочет — а может, и нет, потому что на мне все еще гораздо больше одежды, чем нам обоим хотелось бы.

В тот момент, когда я думаю об этом, тени начинают двигаться. Они совсем не похожи на те, которыми управляет Норт. Его тени были подобны ласке, твердой, но любящей, когда доставляли мне удовольствие. Эти же — о контроле, они держат меня и двигают в ту или иную сторону по велению своего бога.

Я чувствую себя так, словно я всего лишь объект, который принадлежит ему, что-то, чем он владеет, чтобы удовлетворять свои желания, но мысль о том, что его удовольствия, наконец, станут моими, чтобы насытить, более чем захватывающая. Это ощущение правильное, как будто так всегда и должно было быть.

Тени начинают тянуть и рвать мою одежду, сдирая ее с моего тела, пока я не оказываюсь обнаженной, с раздвинутыми для него ногами. Когда он отходит от кровати, его глаза опускаются вниз, вспыхивая при виде моей киски, раскрытой для него.

— Смотри на меня, Олеандр. Смотри, что ты делаешь со мной, и что я собираюсь сделать с тобой.

Его голос низкий и грубый, уже пропитанный сексом, и мое тело реагирует на него прежде, чем я успеваю подчиниться его требованиям. Моя спина выгибается, напрягаясь против теней, даже когда они удерживают меня на месте.

Я так сильно хочу его.

Я хочу сказать ему это, высказать все, что у меня на уме, пока не начну умолять о его прикосновении. Мне приходится прикусить губу, чтобы слова не вырвались наружу и не нарушили его правила.