Трагические судьбы

Выписка из наградного листа: «С 1. 7 по 28. 7. 41 г. имеет 27 боевых вылетов. Летал в звене командира эскадрильи. Метким бомбометанием его самолет разбил танки и артиллерию противника в районе Великих Лук. 6. 7. 41 г. бомбил две переправы противника в районе Десна. На обратном пути самолет Хрущева подвергся нападению со стороны фашистских истребителей… был обстрелян и имел 20 пробоин. Тов. Хрущев спас самолет и вернулся на свой аэродром. Решительный, смелый, бесстрашный летчик. За мужество и отвагу командование части ходатайствует о представлении к правительственной награде орденом «Боевого Красного Знамени». Командир 134 СБП майор Ткачев, военком 134 СБП ст. политрук Куликов».

Хрущева награждают орденом.

26 июля 1941 года самолет Леонида Хрущева был подбит. Но он сумел дотянуть подбитый бомбардировщик до запасного аэродрома в поселке Андриаполь под Калининым. Шасси не выпускалось, потому самолет перевернулся при посадке. Леонид около часа висел вниз головой в сжатой кабине. Наконец его вытащили. Нога в тяжелых переломах. Видимо, чтобы покрасоваться, он потом сестре Раде рассказал, что кость выпирала прямо из кожи и он полз к своим несколько километров. На самом деле его доставили в полевой госпиталь местные крестьяне. Оперировали. Хотели отнять ногу, но Леонид достал пистолет и сказал хирургу: «Только у трупа отрежешь ногу».

И такое совпадение: именно в эти дни Яков Джугашвили попадает в плен к немцам. Он, по сути, так и не успел толком повоевать. Его часть считалась образцовой, но на самом деле дивизия оказалась совершенно неподготовленной к боевым действиям: учения не проводились, свирепствовала муштровка, учиться стрелять из орудий — на это внимания обращали мало, это считалось второстепенным, главное — монолитным, могучим строем, печатая шаг, пройти во время военного парада по Красной площади. На боевых же позициях ударила по мозгам сплошная неразбериха, никто не знал, что делать. У офицеров не было даже карт. Разведка ничего не знала. Командование дивизии действовало, как выразился Яков, идиотски, части ставили под огонь, посылали на явную смерть.

Его полк окружили, артиллеристы в панике разбежались. Яков позже так опишет события того несчастного дня: «В тот момент, когда стало ясно, что мы окружены, — я находился у командира дивизии, в штабе. Я побежал к своим, но меня подозвала группа красноармейцев. Они стали просить меня: «Товарищ командир, командуй нами, веди нас в бой!» Я повел их в наступление. Но они испугались, и, когда я обернулся, со мной уже никого не было. Вернуться к своим уже не мог, так как немецкие минометы открыли сильный огонь. Я стал ждать. Подождал немного, и остался совсем один. Один в поле не воин. Начало светать, я стал ждать своих артиллеристов, но это было бесцельно, и я пошел дальше. По дороге мне стали попадаться мелкие группы — из мотодивизии, из обоза, всякий сброд. Мне ничего не оставалось, как идти вместе с ними. Я пошел. Все начали переодеваться, я решил этого не делать. Я шел в военной форме, и вот они попросили меня отойти в сторону, как меня будут обстреливать с самолета, а, следовательно, и их будут обстреливать. Я ушел от них. Около железной дороги была деревня, там тоже переодевались. Я решил присоединиться к одной из групп».

Всюду царила такая паника, что невозможно было разобраться, где свои, где противник. Вскоре Яков обнаружил, что находится уже в тылу немцев. Он зашел в деревню, обменял в крестьянском доме военную одежду на гражданскую, колхозник предупредил его, что если он сейчас же не уйдет, придется донести на него, потому что, если не донесет, всю его семью немцы расстреляют. И Яков пошел сдаваться. Немцы ему позже зададут вопрос: «Ведь у вас говорят: из страха перед пленом красноармейцу лучше застрелиться?» Яков ответил: «Если бы мои красноармейцы отступили, если бы я увидел, что моя дивизия отступает, я бы сам застрелился, так как отступать нельзя». Через два года он скажет соседям по бараку в концлагере: «Мне стыдно перед отцом, что я остался жив».

Именно в эти дни Сталин подписывает постановление ГКО, в котором говорится: «Государственный комитет обороны устанавливает, что части Красной Армии в боях с германскими захватчиками в большинстве случае высоко держат великое знамя Советской власти и ведут себя удовлетворительно, и иногда прямо геройски, отстаивая родную землю от фашистских грабителей». Обратите внимание: иногда — геройски. Но чаще: «Государственный комитет обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником… Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа с паникерами, трусами, дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом…»