Траян. Золотой рассвет

Остановился он внезапно, перед самым Ларцием – этот прием Регул часто использовал в суде. Набегается по залу – то к одному зрителю обратится, то другого призовет в свидетели, то начнет втолковывать третьему. Потом бросится к обвиняемому, приблизится вплотную, ткнет в него указательным пальцем и потребует признания. Он и в Ларция ткнул.

— Теперь тебе не выкрутиться. В любом случае суд признает ее твоей наложницей со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я же со своей стороны докажу, что у вас был сговор. Как полагаешь, у вас был сговор или это мне приснилось?

— Волусия будет свидетельствовать, что ты намеревался убить ее и завладеть имуществом жены.

— Ладно, сговор оставим на крайний случай. Значит, похищение с целью принуждения. Подобным образом ты пытался заставить меня отказаться от обвинения твоих родителей. А что, – Марк Аквилий не удержался и потер руки. – Выгодное получается дельце. Имей в виду, Кальпурния никогда не будет свидетельствовать против меня. Почему, тебя не касается, а словам обезумевшей и не разобравшейся в случившемся девицы я противопоставлю слова множества взрослых и трезвых граждан.

Прибавь к этому суд в котором я – царь и бог. Мои слова потрясают. Когда я начинаю говорить, колонны начинают раскачиваться. Толпа поклонников – или, как выражается плебс, «хор», – под руководством «начальника хора», бурными аплодисментами будет встречать каждое мое слово, а любое твое заявление вызовет гнев толпы. Возгласами, свистом и угрозами они заставят замолчать твоих защитников. Вообрази картину – я встаю и обращаюсь к судьям, указываю на толпу. Вот он, глас народа, вот граждане, оскорбленные в лучших чувствах. Они хотят знать, до каких пределов дошла безнаказанность, и долго ли она будет торжествовать несправедливость? Римский префект оказался жалким бандитом и негодяем! Они потребуют твоей смерти… если мы не договоримся.

Учти, Ларций, я знаток в соблюдении меры – в данном случае я не буду касаться обвинений против твоих родителей. Это дело государственное, оно будет ждать решения принцепса.

— Каковы же твои условия?

— После того, что случилось, ты просто обязан жениться на обесчещенной дуре. При этом я требую, чтобы Волусия подписала отказ от всякого наследства, которое может оставить выжившая из ума Кальпурния. У моей бывшей жены есть собственный сын, который нуждается в деньгах. Поверь, Ларций, мне лично ничего не нужно. Именно поэтому я провел церемонию освобождения моего Марка из-под своей отцовской власти, чтобы Кальпурния с чистой совестью отписала ему свое состояние.¹² Нам не нужны лишние рты. А вот, кстати, и Марк младший.

В этот момент из дома выбежал десятилетний мальчик, бросился в их сторону. За ним поспешили два раба, оба были горбаты. Заметив господина, в страхе остановились шагах в десяти. Марк сразу узнал мальчишку – после скульптур, отражавших недолгую жизнь ребенка, это было сделать нетрудно. Мальчик был весь в отца – такой же узкогрудый, дерганный, однако глаза смотрели живо и ласково.

— Вот Марк, – Регул взял сына за плечо, повернул лицом к гостю. – Познакомься с Ларцием Корнелием Лонгом. Это героический человек! Три войны, награды от самого принцепса, почетное копье, венок, шествие в триумфальной колонне.

— Я слышал о ваших подвигах, префект! – необыкновенно тонким и радостным голосом воскликнул мальчик. – Когда подрасту, я тоже вступлю в армию. Вы не смотрите, что у меня слабая грудь. Я уже занимаюсь гимнастикой. Вот, смотрите, могу стоять на руках

Мальчик тут же неподалеку от статуи, изображавшей его отца в позе углубленного размышления – правая нога в гигантской сандалии чуть выдвинута вперед, левая рука заложена за край тоги, лицо мрачное, – неловко попытался встать на руки. Не удержался, дрыгнул ногами и упал на бок.

Засмеялся.

Ларций тоже, однако улыбка получилась какая-то скомканная, жалкая.

Ему было очень не по себе.

Впервые встретившись с таким отъявленным, изощренным живодером, каким показал себя Регул, Ларций внезапно до озноба ощутил, насколько слаб он в борьбе с подобным противником. Регул подавляюще превосходил его хваткой. Не зря Плиний Младший настаивал: «Регул – это сила! Если он чем-то захвачен, чего только не сделает!.. Если бы эту силу – иначе как назвать подобную целеустремленность – он обратил на хорошее, сколько добра мог бы сделать! Хорошие люди, правда, слабее дурных и как невежество ведет за собой дерзость, а размышления – медлительность, так и честную душу сдерживает совестливость, а негодяй крепнет от своей дерзости. Пример – Регул. Грудь слабая, произношение неясное, язык заплетающийся, соображение медленное–медленное, памяти никакой. Одним словом, ничего, кроме бешеного нрава, но бесстыдством и этим самым неистовством он добился того, что считается оратором. Один из моих друзей чудесно, говоря о нем, перевернул катоново определение оратора: «оратор – это плохой человек, не умеющий говорить». Клянусь Геркулесом, он прав».