Тракт

Сколько мы шли по этому узкому коридору, сложно сказать. Время вдруг остановилось. Воздух здесь был плотный, спрессованный вековым бездвиженьем, затхлый, влажный, лишенный всяких запахов обычной жизни. Настоящий воздух подземелья. «Как в могиле», – вдруг пронеслось у меня в голове. Мы робко шагали вперед, подгоняемые любопытством и странным чувством долга перед остальными оставленными позади товарищами. Я уже хотел было предложить повернуть назад, как луч фонарика Василька нашел на стене нечто странное. Мы остановились и высветили фонарями кусок стены, весь покрытый еле заметными, изведенными временем и сыростью рисунками. Без всяких сомнений, много десятилетий назад их нарисовал неизвестный ребенок. Вот кораблик, с трудом сохранивший голубой цвет треугольного паруса, вот домик с башнями, похожий на средневековый замок, но с трубой и лихо закрученным дымом из нее. Вот человечки – мужчины в широких штанах, женщины в красных платьях и маленькие фигурки детей. Вот желтое солнце, намалеванное круговыми движениями слабой руки. Мы водили фонарями по рисункам и чувствовали себя археологами, нашедшими древние письмена. Кем был этот ребенок, пришедший сюда, далеко под землю, и нарисовавший все это цветными мелками? Возможно, он тоже играл, как и мы, что-то искал в этих подвалах, может, это было его потайное место, куда он приходил побыть наедине со своими детскими мечтами. Фонарик Василька скользил по рисункам облаков, реки, зеленых деревьев. Неизвестный маленький художник нарисовал целый мир, свой мир, когда-то окружавший его. По реке шел пароход с трубами, на палубе стоял усатый капитан. Может, этот малыш мечтал вырасти и стать таким вот капитаном, чтобы по реке однажды выйти в море, а там идти дальше и дальше, навстречу неизведанному, гонимый своей судьбой и жаждой приключений. Вдруг мой фонарик шарахнулся немного в сторону и выхватил из темноты еще один рисунок. В отличие от остальных он был начертан гораздо грубее, возможно, его нарисовал кто-то другой, а возможно, гораздо позже. И он был выведен черным углем. В более взрослой реалистичной манере, я бы даже сказал, весьма талантливо. Мне вдруг подумалось, что этот ребенок вырос, спустился сюда много лет спустя и дописал еще один эпизод к своей картине. Чуть правее от детских рисунков был старательно прорисован человек в черном. Шляпа, плащ, узкое вытянутое лицо с крючковатым носом, в руке у него была трость, он шел куда-то по черточками обозначенной дороге, и было не ясно, идет ли он к этим рисункам или просто вдаль, за горизонт, который тоже был выписан неизвестным художником. Следом за фигурой надвигался то ли черный дым, то ли туман, то ли гроза, которая, иди этот человек в детские рисунки, поглотила бы и их, и все стало бы объято черным плотным дымом. И было в этом рисунке столько печали, и так он контрастировал с яркими, наивными, неумелыми картинками, что становилось как-то не по себе. Стало вдруг резко холодно. Будто сквозняк какой прошел по ногам. Но это было лишь воображение. Воздух, как и прежде, стоял плотной массой без какого либо движения.

– Пойдем отсюда, – прошептал Василек.

И мы, не сговариваясь, повернули обратно.