Трактир на Мясницкой

– Поскольку я оказался в самом эпицентре известных вам событий, – сказал я, наверное, излишне претенциозно, – то мне просто ничего не остается, как продолжить их освещение на телеканале, который я представляю. То есть мне приходится… нет, не так, – сбился я, – в общем, я веду собственное журналистское расследование трагической гибели шеф-поваров Максимова и Голубева. В этом деле мне пока ничего не ясно, поэтому я решил прибегнуть к вашей помощи и…

– А вашему другу тоже ничего не ясно в этом деле? – неожиданно проговорила Наталья Сергеева.

– Какому другу? – спросил я машинально.

– Следователю, который был вместе с вами, – пояснила Наталья Михайловна. – Это ведь вы его вызвали?

– Да, – я отхлебнул остывший кофе и посмотрел на собеседницу. – Это я его вызвал. Честно говоря, и ему пока ничего не ясно. Но вы ведь никому об этом не скажете?

– Нет, не скажу, – улыбнулась Сергеева.

– Пока на подозрении, вернее, ему уже предъявили обвинение в убийстве, находится шеф-повар Дрего Мора, который был членом жюри конкурса и знал обоих убитых. Вы ведь тоже знаете этого Дрего Мора?

– Ну, так, – неопределенно пожала плечами Наталья Михайловна.

– Все указывает на то, что это он изготовил яд рицин, который убил вашего друга Трофима Максимова. Но пока не ясен мотив убийства. И непонятно, кто и зачем убил Голубева.

– Дрего был любовником жены Максимова и вполне мог желать ему смерти, – заметила Сергеева. – А Голубев… – она немного помолчала, – мог отравиться случайно, взяв на кухне, например, отравленную сметану, которая предназначалась Максимову.

– Да в том-то и дело, что после смерти Максимова никакого яда на кухне обнаружено не было. Убийца его либо хорошо спрятал, либо уничтожил. А на следующий день яд на кухне появился снова. То есть убийца принес его с собой и сделал так, чтобы, пробуя свои блюда, отравился бы именно Голубев.

– Ну, тогда действительно ничего не понятно, – Сергеева откинулась на спинку стула. – А вы-то сами что думаете?

– Я думаю, что отравление обоих шеф-поваров было намеренное и не связанное с конкурсом и главным призом, – ответил я. – Но мне совершенно непонятны мотивы убийств и, конечно, неизвестен их исполнитель, если это не Дрего Мора… Так вот, – вернулся я к первому вопросу, который хотел задать Сергеевой, – правда ли то, что жена Голубева была любовницей Максимова?

– Ну, у него были, конечно, женщины… – замялась Наталья Михайловна, поскольку мой вопрос был для нее неожиданным.

– Я говорю конкретно о Тамаре Голубевой.

– А вы откуда об этом знаете? – недоуменно спросила Сергеева.

– Ну… – промычал я, не зная, что ответить. – У меня свои источники.

– А-а, поня-атно, – протянула Наталья Михайловна. – Кажется, я догадываюсь о ваших источниках, это, наверное, вам рассказала та девушка из «Комсомолки».

– Ну… – снова промычал я, – как вам это сказать…

– Да, это правда, – не дожидаясь от меня вразумительного ответа, сказала Сергеева.

– Что ж, благодарю вас, – произнес я, допивая уже холодный кофе. – Вы мне очень помогли.

– Правда? – Сергеева насмешливо посмотрела на меня.

– Нет, не правда, – признался я. – То, что вы сказали, никак не проясняет ситуацию.

– Вот и я о том же, – сокрушенно произнесла Наталья Михайловна. – Еще вопросы будут?

– Нет. Спасибо вам. И за ответы на вопросы, а главное, за обед.

* * *

– Привет. Новости есть? – сказал я после того, как услышал от Володи: «Слушаю тебя».

– По какому поводу? – не сразу понял мой вопрос Коробов.

– По поводу убийств Максимова и Голубева.

Володя лишь только засопел в трубку, видно соображая, что ответить.

– Значит, есть, – констатировал я. – У меня тоже есть кое-что для тебя. Что, обменяемся новостями?

– А ты где сейчас? – спросил Коробов.

– На работе, – ответил я.

– Я сейчас к тебе приеду.

Я выключил трубку и увидел шефа. Он стоял в дверях и вопросительно смотрел на меня.

– Что? – спросил я.

– Где третья передача про конкурс поваров? – произнес он недовольно.

– Ее нет… пока, – ответил я.

– Когда будет? – поинтересовался шеф.

– Не могу знать, – буркнул я.

Мой ответ поразил шефа:

– Это как так? Нам послезавтра выходить с твоей передачей, завершать программу «Кому достанется “Добрыня”», а ты говоришь, что не можешь знать. Это меня крайне удивляет, Старый. Да и не бывает так у нас, – строго промолвил шеф. – Ты же сам знаешь.

– Теперь будет, – сказал я.

– Нет, не будет, – не согласился шеф.

– Следствие зашло в тупик, – я посмотрел на шефа, ища сочувствия, но не нашел его даже в его взгляде. – Нет никакого нового материала. И конкурс прикрыли.

– Придумай что-нибудь, – произнес шеф как само собой разумеющееся. – Раньше у тебя получалось.

«Избаловал я их, – такая вот посетила меня мысль. – Привыкли, что я либо раскрываю какие-нибудь преступления, либо кладу свою голову на плаху. А ее и так уже два раза едва не оттяпали. Как говорится, одна голова хорошо, но с телом лучше!»

– Думаю, да ничего в голову не приходит, – язвительно (после такой мысли) сказал я.