Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

— Второй раунд!

Бартен медленно встал и подошел к ожидавшему его противнику.

— Бокс! — крикнул рефери и отскочил.

На мгновение боксеры замерли, затем в перехлесте ударов замелькали перчатки, раздался глухой стук, потом стон. Никто не мог понять, что произошло. Боксеры стояли вплотную, соприкасаясь перчатками и головами, потом Зигмунд опустил руки, сделал шаг назад, повернулся и пошел в угол. Бартен медленно опустился на колени, уперся об пол руками и с хриплым выдохом упал лицом вниз.

— Браво! — крикнул Петер.

Зигмунд пришел в свой угол, протянул руки. Сажин развязал ему перчатки и заглянул в лицо, но в голубых глазах снова появились шторки, боксер пожал тренеру руку:

— Спасибо, Михаил Петрович.

Он подошел к судье, который ждал, пока утихнет зал, чтобы объявить победителя.

Петер стоял в окружении любителей бокса.

— Дин Бартен надолго запомнит удар русского, — сказал кто-то.

— Бартен? — Петер злорадно усмехнулся. — Такого боксера больше нет. Покойник! — Он махнул рукой и заковылял к выходу.

Публика медленно расходилась. Мальчишки размахивали руками и принимали воинственные позы. Мужчины шествовали, гордо подняв головы и выпятив груди, подавали своим спутницам пальто с таким видом, словно это они только что одержали блестящую победу.

Вытирая полотенцем лицо и глядя под ноги, быстро прошел через фойе Сажин.

Римас посмотрел на газету с фотографией Фишбаха, которую ему протянул Лемке, поднял воротник плаща и сказал:

— Тебе не кажется, что нам кто-то мешает? Кто-то ввязывается в нашу игру?

— Почему ты решил? — быстро спросил Лемке, посмотрел на отвернувшегося товарища и решительно сказал: — Нет. Это пустяки.

— Ты понял? — Роберт уперся указательным пальцем в грудь Шурику и грозно шевельнул усами. — Ты понял, кто такой Зигмунд Калныньш? — Он отвернулся, расслабил узел галстука, вздохнул и совсем другим голосом продолжал: — Это не Кудашвили и даже не Александр Бодрашев. Через двадцать лет, малыш, ты будешь рассказывать пионерам, что был в одной команде с Калныньшем, — он оперся подбородком на ладонь и посмотрел на пустой ринг, — тебе, конечно, никто не поверит. Он станет легендой.

— И все-таки он пижон, — упрямо сказал Шурик и встал. — Пойдем, все ушли.

— Зигмунд еще моется. — Роберт устало поднялся. — Ты хотел мне рассказать, где шлялся вчера ночью.

— Я? Ночью?

— Ты. Ночью.

— Понимаешь, Роберт, получилось так. — Шурик взял Роберта под руку и повел к выходу. — Иду я, значит, по Вене. Иду, как иностранец…

— Черт побери! — Хайнц смял программку, бросил под ноги. — Шеф уверял, что русский не имеет шансов.

— Однорукий, видно, неплохой парень, — задумчиво сказал Вольф и посмотрел на ринг. — Интересно, где он получил ранение?

— Мне бы твои заботы. — Хайнц подтолкнул брата к выходу. — Скажи лучше, что я скажу отцу? Я проиграл тысячу монет.

Римас остановил «ситроен» у маленького кафе.

— Минуту, Вальтер, я куплю сигареты. — Он зашел в кафе, молча положил на стойку монету и показал на пачку сигарет, другой рукой снял телефонную трубку висевшего на стене автомата и быстро набрал номер. Абонент не ответил. Римас взял сигареты и вышел на улицу. Через минуту «ситроен» вновь катился по улицам шумного города.

— Фишбах нам очень нужен, — продолжал Лемке, видимо, ранее начатый разговор. — И мы не можем свою политику в стране ставить в зависимость от памяти этого Сажина. Не узнал сегодня — узнает завтра. Ты представляешь, какой скандал поднимут русские? Австрийцы с их мягкотелым нейтралитетом отдадут парня.

Римас резко повернул руль и обогнал какую-то машину.

— Мы не у себя дома, и его нельзя просто застрелить на улице. Шеф не хочет обострения с австрийским правительством, газетной шумихи и прочего.

Римас недовольно хмыкнул.

— Мы не у себя дома, — повторил Лемке. — И ты был прав, Римас, нам кто-то мешает. Когда боксеры выходили из машины, мальчишка что-то сказал о телефонном звонке. Важно узнать, что именно.

Римас остановил машину:

— Разреши мне поговорить с мальчиком.

Лемке посмотрел на Римаса, улыбнулся, достал из кармана ключи и повесил на руль.

— Если хочешь, Римас. Моя квартира в твоем распоряжении.

Римас положил ключи в карман и спросил:

— Где ликвидируют тренера?

— У меня есть идея, завтра поговорим. Приходи утром, посмотрим шествие покойников.

— Зря ты доверился уголовникам, — ответил Римас.

Они вышли из машины и раскланялись.

— Не уходи, жди звонка. — Лемке приподнял шляпу и ушел, а Римас вошел в кафе и снял телефонную трубку.

Абонент не отвечал, Римас вынул из кармана почтовую открытку с изображением самолета и написал: «Привет из Вены», проставил число и бросил открытку в ящик.

— Простите, Михаил Петрович, но я обещал послу, что привезу вас, — сказал работник посольства, усаживаясь за руль. Рядом с ним сел Зигмунд. Сажин, Роберт и Шурик разместились сзади.

— Николай Федорович не мог приехать на матч и очень сожалел, но просил привезти вас всех обязательно.

— С начальством не спорят. — Сажин демонстративно вздохнул. Несколько минут ехали молча.

— Вот мы и дома. Наша улица, ребята, называется Райзнерштрассе.