Трансформатор 2. Как развить скорость в бизнесе и не сгореть

Сорвавшись, Миша долго летел вниз, около четырехсот метров, ударяясь головой и другими частями тела о склон. Хорошо, что не было камней и скал на пути. Конечно, мне в первую очередь хотелось знать причину, почему так произошло. Горы – это маленькая жизнь. Ошибаться тут нельзя. И я начал расспрашивать разных людей из группы о случившемся. Все говорили, что он отстегнулся от связки, в которой должен был идти, снял снаряжение и пошел сам. Миша решил, что так ему будет легче, что он якобы тормозит группу. Но он хотел добраться до вершины. И когда он пошел по гребню, просто споткнулся и упал. Я спросил: «Почему вы его не остановили?» Они ответили, что всем было плохо. Погода портилась, у всех закончилась вода и еда. Было плохо настолько, что каждый уже просто выживал, не думая ни о чем другом.

Мы сообщили Мишиным родителям. Они тут же взяли билеты, вылетели на Эльбрус. Пока мы ждали его родных, я нашел подписчиков, которые помогали мне с докторами, с самолетами и прочими делами. Мы выдернули одного человека, врача-патологоанатома из какой-то больницы, где был частный самолет, на нем можно было перевозить тяжелобольных. Этот врач прилетел из Москвы за день до приезда родных. Доктор оказался на месте трагедии раньше них, он сделал все, чтобы приехать. Мишу к приезду врача уже доставили в больницу. Его везли около пятнадцати часов, может быть, дольше.

Из видимых травм была большая гематома на лице с правой стороны, все лицо было просто синее. Голова была разбита, он тяжело дышал. Время от времени приходил в сознание, что-то говорил. Я смотрел на него и думал о том, как все это ужасно.

Прилетели его мама и супруга. Мы встретили их. Они были в шоке, спрашивали, что случилось. Мы им объяснили, рассказали предварительную версию. Мишу спасали не только мы, но и гиды из других компаний. Мы привезли его в больницу общими силами. Мама спросила, почему не вызвали вертолет, почему не привезли быстрее. Мы ответили, что не было такой возможности, что мы долго думали, как правильно его везти. Думали над тем, есть ли смысл везти его в другую больницу или, может, лучше оставить Мишу в этой. Сами врачи нам сказали, что уровень медицины здесь невысокий. Поэтому надо отвезти его в Москву и положить в нормальную клинику. Трепанация не потребовалась, ему сделали снимок и сказали, что нужно просто восстанавливаться. На вопросы, что будет дальше и какие последствия, конечно же, никто не отвечал. Говорили, что все зависит от организма. Он может умереть, а может и выжить. Вообще врачи не могут что-то кому-то обещать. У них свои правила.

Мы дежурили возле Миши все это время. Каждые полчаса спрашивали, как у него дела, что происходит. Врачи говорили, что он лежит без сознания. Мы снимали разговор с супругой и мамой, когда родственники сделали замечание: «Прекращай там со своими камерами, не нужно ничего снимать, не нужно ничего показывать. Мы тебе запрещаем это делать». На самом деле я и не хотел хайпа. Ничего хорошего в этом нет. Хотя можно было продолжать снимать и показать реальные события экспедиции. Родные Михаила отказались от услуг нашего доктора, нашли какой-то другой самолет. Сказали, что сами будут все решать, и улетели раньше нас на один день.

Мы встретили остатки группы, которая спустилась вниз: наверху сильно испортилась погода. Поговорили, пообщались со всеми. Люди были вымотаны. Группа не дошла двести метров до финишной точки. Все были в шоке. Все очень сильно переживали.

Вернувшись в Москву, первым делом отправились к Мише. Сначала нас не пускали к нему. Однако его родные были на связи. А потом гиды из другой компании, которые сопровождали параллельную группу, разместили в СМИ информацию, что мы оставили человека умирать. Когда я увидел это сообщение в новостях, я был просто взбешен тем, как вообще люди могут так искажать факты? Хотя на тех фотографиях, которые они выложили, половина людей, несущих носилки, были нашими ребятами, участниками экспедиции. Те самые, которые не поднялись, остались в лагере и в момент трагедии пришли на помощь. А нас обвиняли в том, что мы бросили Михаила умирать в горах.

Для меня это был серьезный урок. Люди раскрылись для меня с неожиданной стороны. Я понял, что они могут говорить все что угодно. Версии были разные, одна из них просто чудовищная: якобы началась драка, я ударил Мишу, и он упал вниз. Я читал комментарии о том, что меня надо убить, расчленить, просто сжечь, собакам отдать на растерзание. Было ощущение, что каждый хотел лично расправиться со мной.