Трансформация демократии

Есть и другие опасности, прежде всего связанные с теми, кто под личиной дружбы действует (может быть, и невольно) не как друг; кто внешне поступает во благо, вероятно, этого и хочет, но на деле совершает зло.

В частности, вызывает опасения путь, по которому идут, увеличивая налоги на сельских хозяев и собственников или притесняя их другим способом ради выполнения неких моральных предписаний или финансовых заповедей. Сельские хозяева представляют собой главный фактор стабильности нации, поэтому у правительства не остается другого выбора, как либо опереться на них, либо видеть в них подрывные элементы; власть не может сидеть между двух стульев.

Еще один пример. Существует угроза пойти на поводу у католической партии, которая требует больше того, что хочет и может дать, и потому создает немалую опасность, как уже бывало в других странах, в частности во Франции во времена Реставрации и Второй империи, не говоря о других. В Италии эта партия кажется более умеренной, но и она стремится распространить публичную власть за пределы, исторически оправданные с точки зрения пользы для нее и для нации. Восклицания по поводу безнравственной литературы, стремление внедрить католический дух в школу и тем более сожжение протестантских библий являются крайностями, которые пока неопасны, но со временем могут перерасти в нечто напоминающее внутренние миссии французской Реставрации или, если говорить о более близких к нам временах, клерикальные манифестации при президентстве маршала Мак-Магона[179]

.

История недвусмысленно демонстрирует, что ограничения религиозной свободы сулят скорее неприятности, чем выгоды. Для религиозного чувства вообще гораздо опаснее фанатизм, чем терпимость. Государство должно уважать все религии, в том числе свободомыслие, и ни в коем случае не пытаться навязать какую-либо из них силой. Точно так же если свобода образования может быть ограничена в начальной школе и может быть неполной в средней, то ее нельзя стеснять в университетах и запрещать преподавать в них теории Ньютона, как и теории Эйнштейна, теории Маркса и исторической школы. Я хотел бы добавить, но только чтобы меня не слышали ректоры наших университетов, что с точки зрения логико-экспериментальной науки теории Маркса столь же важны, как и теории многих противников социализма, или присяжных социалистов, весьма ценимых демагогической плутократией и столь удачно высмеянных блаженной памяти Ж. Сорелем, а также теории гуманистов, или толстовцев.

Если я не ошибаюсь, серьезной ошибкой было бы чрезмерное затягивание конституционных реформ, которые рано или поздно должны прийти на смену реформированию избирательной системы и другим подобным мерам, останавливающимся на поверхности и полезным лишь постольку, поскольку они подготавливают коренные перемены, облегчают их и способствуют их оформлению. Однако не следует при этом стремиться к внешним изменениям: наружную форму, чтобы не задевать привычные настроения, лучше сохранять, как было в Древнем Риме и в Новой Англии.

Как я уже отмечал в статье о законности, опубликованной в этом журнале, противники фашизма, требующие определиться с тем, что дозволено и что не дозволено, правы, если говорить о длительном отрезке времени; но они неправы, если настаивают на этом в момент продолжения жестокой битвы. В этот момент дозволено только то, что не грозит поражением, и наоборот.

В прошлом веке была популярна противоположная точка зрения, которую до сих пор многие разделяют. Вкратце она заключается в том, что хорошим и либеральным считается правительство, опирающееся на волю большинства индивидов, составляющих нацию. Этих индивидов отбирали по определенным критериям, которые теперь уходят в прошлое; ограничения сохраняются только в отношении возраста, но не пола, это называется всеобщим избирательным правом.

Мнение о том, каким образом должна выражаться воля народа, может быть различным. Кое-кто предпочитает прямую демократию, другие склоняются к парламентскому правлению и изобретают множество ухищрений для его укрепления, порождающих все новые надежды, которые никак не сбываются, потому что нельзя налить из бочки вино, если его там нет. Все это указывает на некоторое ослабление веры в достоинства парламентского правления.

Фашизм не является только итальянским феноменом. Это просто наиболее заметное выражение настроений, все более распространяющихся повсеместно; они будут расти тем сильнее, чем очевиднее будут становиться недостатки парламентаризма и преступления демагогической плутократии.