TRANSHUMANISM INC.

Нобуцуну убила следующая сделанная Сасаки кукла — Минамото Есицунэ. Это было обидно, потому что Есицунэ был скорее поп-легендой. Его фехтовальный стиль, в общем, никому толком не был известен. Сасаки-сан вылепил эту куклу почти пародийно, как бы собрав абстрактного древнего самурая из штампов массовой культуры.

Дралась кукла эклектично, но умело. И эта вот смешная абстракция рассекла грудь его первому шедевру. Пародия сразила оригинал… В этом была насмешка — и одновременно такая грозная красота, такая песнь судьбы, что Сасаки-сан испытал несколько мгновений пронзительнейшего счастья. Почти сатори.

А самое замечательное было в том, что баночные якудзы поняли случившееся так же тонко, как и он — Сасаки получил от них столько денежных подарков, что впервые задумался о собственной банке.

Есицунэ победил еще двух кукол, а потом его сразил Ито Кагэхиса, которого Сасаки-сан отлаживал два месяца.

Ито держал дистанцию на протяжении всего боя, а потом одним ловким ударом отсек Есицунэ руку с мечом, а следующим взмахом распорол ему бок. Когда Есицунэ повалился на пол, обливаясь синтетической кровью, Ито добил его по приговору зеркальных секретарей из первого ряда.

Сасаки-сан особенно гордился осколком белой кости, чрезвычайно реалистично вылезшим из разрубленной руки. Это был прекрасный бой — один из лучших, которые он видел в жизни.

Ито Кагэхиса принес много денег и Сасаки, и тотализатору, и ставившим на него якудзам — но в конце концов его сразил Цукахара Бокуден в одежде синтоистского жреца. Эта новая кукла долго не обнажала меч, уклоняясь от ударов и даже убегая от врага — и после единственного выпада вложила лезвие в ножны еще до того, как Ито упал. Тоже замечательный бой…

Так продолжалось несколько лет. Сасаки-сан воскресил почти всех великих воинов, которых помнила история — и все они вернулись в небытие. Потом Сасаки стал делать куклы воевавших между собой правителей — и заставлял их рубиться друг с другом вместо того, чтобы губить самураев. После боя Такеды Сингена с Одой Нобунагой (победил, как ни странно, Синген — коварным ударом боевого веера) оказалось, что у Сасаки хватает денег на банку второго таера.

Он сразу ее и купил. Медлить не стоило, потому что фортуна переменчива, успех перетекает в поражение — и Сасаки-сан уже видел впереди печальный финал.

Его бойцы были всего лишь куклами. Одна программа наносила поражение другой. В их синтетических жилах плескалась красная краска. А баночные якудзы любили живую кровь. Они хорошо помнили ее вкус, цвет и запах. Новизна придуманного Сасаки зрелища и высокое искусство боя, которое он сумел воскресить, удерживали баночный интерес долго — но приедается все.

«Если честно, — объяснил один из зеркальных секретарей, — то, что делает Сасаки — просто механическая симуляция. А баночникам и так доступны любые симуляции». Поэтому куклы Сасаки понемногу надоедали избалованным клиентам, и тотализатор стал приносить все меньше денег.

Интерес баночных якудз, временно притянутый его куклами, возвращался к боям между живыми телами. Бойцы некрасиво лупили друг друга цепами и бейсбольными битами — но зато в очки зеркальных секретарей брызгала настоящая кровь. Высочайшее искусство снова проигрывало балагану. Как всегда.

И опять в этом была щемящая красота поражения и гибели, понятная только японцу высокого духа, видящему ясно, что вся история страны Ямато с восьмого века была такой же изысканной трагедией — поражением света, ниспровержением утонченного и прекрасного. Лишь тупые западные варвары и их островные подпевалы способны были находить в этом то становление феодализма, то капиталистическую революцию, то небывалый экономический подъем.

Чтобы удержаться в бизнесе, надо было придумать что-то новое. Радикальное. Выйти на бой с пошлостью мира — и рассечь ее ударом фамильного меча. Такой путь существовал, Сасаки чувствовал это животом. Но решение никак не приходило, и он продолжал понемногу делать своих кукол.

У него был теперь контракт на банку второго таера — но в мир иной, в отличие от некоторых, Сасаки не спешил, со спокойной и ясной душой доживая в старом Токио последние телесные годы. Приятно смаковать закаты и рассветы этого мира, зная, что скоро распрощаешься с ними навсегда. Но как занятно любоваться ими в уверенности, что на смену им придут совсем другие рассветы и закаты!

«Такое спокойное блаженство, — думал Сасаки, — было прежде знакомо лишь глубоко религиозным людям, верящим, что будда Амида возьмет их в свой западный рай. Все-таки прогресс существует — и странными метастазами проникает даже в область духа».

Но земная жизнь, конечно — не только розовый водопад сакуры, девственный песок сада камней и все прочее, что показывают законопослушным туристам. Жизнь — это еще и азарт риска. Головокружительная тайна. Секретная страсть.

На лолит из Винницы Сасаки-сан вышел случайно, через объявление в защищенном сетевом канале.