Траурный эндшпиль (СИ)

Отправленные девушки привели ту бедняжку, которая была вынужденна косвенно поучаствовать в перестрелке. Уцелела она, если честно, только чудом. Я её вообще уже списал в сопутствующий ущерб, потому что взорвались две гранаты, пролетели сотни пуль, что здорово снижает шансы даже очень опытных вояк…

— Близко не подходить, — предупредил я её, когда она как-то резко подалась ко мне. — Прости за то, что дал тебе по голове, но так было нужно, чтобы Мишаня ничего не заподозрил.

— Ты мудак! — крикнула она. — Я тебя ненавижу!!! Сука, ты сдохнешь!!!

— Может и мудак, — не стал я спорить. — Но я тот мудак, который спас тебя из рабства.

— Эм-м-м… — подала голос одна из девушек, слегка тощеватая шатенка. — Вообще-то, она…

— Что она вообще-то? — уточнил я, наблюдая за тем, как две девушки держат эту коротко стриженную полуголую бабу.

— Она была с ними, — пояснила шатенка.

— А-а-а, — изрёк я. — А-а-а…

Выхватываю обрез и стреляю в лицо полуголой бабе. Её лицо буквально взорвалось, разлетелось кровавыми кусками, забрызгав часть стены, дверной косяк и пол.

— Вот и разобрались, — улыбнулся я ошеломлённым девушкам. — А теперь, кто хочет выслужиться перед дядей Димой и помочь ему собрать всё ценное, что есть в этой дыре?

Примечания:

1 — Журлить — уголовный сленг — использовать кого-то для акта педерастии.

2 — Баруха — уголовный сленг — сожительница, любовница, доступная женщина.

3 — Волына — уголовный сленг — огнестрельное оружие.

4 — Сапог — уголовный сленг — военнослужащий.

5 — Общак — уголовный сленг — в данном случае, имеется в виду исправительная колония.

6 — Баркас — уголовный сленг — забор колонии.

7 — Стелс — геймерский сленг — от англ. Stealth — «скрытный».

Глава двадцать восьмая. Насилие

/6 июня 2022 года, г. Санкт-Петербург, Красное Село/

— По полям, по полям! — проорал я.

— Синий трактор едет к нам! — вторили мне освобождённые девушки.

— У него в прицепе кто-то песенку поёт! — выкрикнул я. — А ну, малыш, давай!

— Попробуй отгадай! — продолжили девушки.

— Кто же, кто же, кто же, кто же песенку поёт?! — закончил я.

Мы едем на синем грузовике ГАЗ-53, найденном и реанимированном мною в деревне Яльгелево. Аккумулятор совсем сдох, но я нашёл нечто полуживое в «Буханке» скорой помощи, врезавшейся в телефонный столб на въезде в деревню. Прикурил аккумулятор пятьдесят третьего ГАЗа, а дальше электрогенератор добавил заряд и всё стало нормально.

Заправил грузовик тем, что нашёл, после чего загрузил в кузов награбленное, то есть, затрофеенное, сверху усадил спасённых мной, благородным рыцарем без страха и упрёка, девушек и женщин, после чего мы поехали в Красное Село.

Всего я спас четырнадцать женщин, но было бы шестнадцать, если бы две из них не оказались нелояльными Богу-Импер… тьфу ты! Если бы две из них не оказались бандитскими подстилками, которых полностью устраивало их положение. Оставшиеся четырнадцать были нормальными — я провёл короткие беседы в ходе перераспределения ценностей и удостоверился, что они точно не из уголовной среды.

В общем, лёд недоверия треснул и теперь мы развлекаем себя распеванием детских песенок, что есть вынужденная мера ввиду отсутствия в грузовике магнитолы.

— Короче, дамы, — глянул я на сидящих со мной Лидию и Марию. — Есть два варианта — либо остаётесь в Красном и дальше сами по себе, либо идёте со мной в Коммуну. Ваша соратница по несчастью, Маргарита, также отзывающаяся на Марго, выбрала Коммуну, потому что ей хватило пережитого тут дерьма, но в этом случае выбор за вами.

— Мы с тобой, Дмитрий Ибрагимович! — заверила меня Лидия.

Этой лет четырнадцать и мне её откровенно жалко. Фактически в детском возрасте переживать такое… Хотя кому сейчас легко?

Мне, по большому счёту, всё равно: этот мир придумал не я и законы в нём свои, жестокие и бесчеловечные. Никого не спрашивали, хочешь ли оказаться по уши в дерьме — макнули всех, всем скопом, разом…

Видно, что она специально брилась налысо, чтобы меньше нравиться уголовникам, за что была регулярно бита. Хотя, я думаю, этим педикам было без разницы, что баба, что мужик.

— Вы подумайте, — покачал я головой. — Там строят общество другого типа, коммунистическое, поэтому слабые духом им не нужны. Никаких тебе денег, никакого тебе жульничества и попыток посидеть на шее других. Работаешь — ешь. Не работаешь — имеешь неиллюзорный риск быть изгнанным из Коммуны.

— Там же всё честно? — уточнила Мария.

Этой лет тридцать, видно, что когда-то была ухоженной, но сейчас маникюр сломан, лицо желтоватое от старых синяков, некогда белокурые волосы сейчас в колтунах, голубые глаза потухшие, как у сломленного человека.

Вот надеваю маску, любую — мне становится совсем всё равно, а без маски проникаюсь личностями и становится жалко. Всё-таки, есть от масок влияние, до сих пор.