Трав медвяных цветенье (СИ)

Только – известно! – Гназдовы женщины блудных помыслов остерегались, потому чёрная борода Зара понапрасну мерцала синими искрами в солнечных лучах.

Девчонка – братцу под стать – на галчонка походила. А впрочем – была хорошенькой и подавала надежды.

Про девчонку Стахий много забавного помнил. Самому однажды крепко потрудиться пришлось. Было дело – на закате дня, под многослойные Заровы чертыханья, торопливо и лихорадочно укладывал вместе с ним развалившийся на лесной дороге воз. Случайно оказался рядом – и, как водится у Гназдов, на помощь пришёл. «Бог послал», – горячо благодарил потом Стаха товарищ. Стах благодарность принял – потому понимал: не управиться Зару до темноты – хоть пропадай.

И как же воз-то развалился? Не такой Зар человек, чтоб ненадёжно увязать. Зар небрежно-худо никогда не сделает. И тогда сложил ладно, затянул добротно. А только – свою глупую девчонку поставил лошадь в поводу вести. Сам же позади воз подправлял-поддерживал.

Девчонка – хоть маленькая, хоть глупая – а невелик труд за узду держать. Иди да иди рядом с гнедым.

Вот за эту недальновидность Зар и поплатился.

Топала-топала поначалу сестричка по дороге, потягивала за собой конскую морду, не глядя: глядела по сторонам… Тут кустик, там камушек, тут кашка, там ромашка… А – вот и земляничка-ягодка спелая… Зреет себе по обочине – в рот просится.

Шагнула чуток в сторону… ещё… ещё… потянулась рукой… лошадь невольно за собой повлекла. Самую малость – да много ль надо? Лошадь тварь чуткая, послушная… Тут же в бок повернула – воз дёрнулся, накренился – оглобля вывернулась… Ну, и чеши, братец, крутой затылок! Будешь знать, как девке повод в руки давать!

А потом еще с ней всякое случалось… Все так и знали – с ней чего-нибудь да случится! Уж больно чудна́я была. Однажды – пропала. Это – постарше была. Лет двенадцати.

Не секрет – в девчоночьем стаде заведено по ягоды ходить. И – если далёко в лес – то непременно гуртом… малина, скажем, увлекательна… Или, там, земляника… черника, брусника… Возьмешь – да увлечешься! Ищи тебя!

Конечно, и в крепком гурте можно голову потерять. Особенно, если ягоды обвалом. Бывает. Но двадцать голов – не одна. Все вместе – чего да сообразят. Во́лос, конечно, долог, а ум короток, а все же – пусть плохонький – а имеется. Опять же – сплоченные, как плотва в ведре, девчонки – какая-никакая сила, за себя постоят. А уходили порой девчонки далеко. К самым границам Гназдовским. Там, по малине, и на медведя можно набрести…

Девчонки есть девчонки. Все они – больше ли, меньше – глазами хлопают. Но такой хло́палы, как Зарова матрешка, даже в этой болтливой и лупастой стае не найти.

Потому – когда пополудни к воротам Зара примчалась разноцветная и растрепанная ватага – и долго истошно вопила, прежде чем Азарий сумел уловить суть – никто из взрослых мужиков не удивился. Повздыхали только тяжело, сочувственно на Зара поглядели – и три на́меньших брата Стаховых, сам Стах и, конечно, Зар – потянулись вслед за босоногой подпрыгивающей девчоночей россыпью в сторону леса.

Молча, изредка ворча на житейские заботы, утяжеленные этакой глупостью – Гназды тащились за лохматым, конопатым и тонконогим сообществом, постепенно расспрашивая пигалиц о подробностях. Сведения поступали Гназдам сквозь такой пронзительный писк, что закладывало уши.

– И за ельником нет!

– И за орешиной!

– За оврагом!

– Уж и звали!

– Так кричали!

– По стволам стучали!

– К болотцу спускались…

– И в речке шарили…

– Давно потеряли?»

– Еще до полудня! Только-только роса подсохла... Сошлись в круг – а ее нет!

И опять невообразимый гвалт поднялся – который, собственно, постоянно сопровождал каждое сказанное слово.

– Один раз аукнулась… – вдруг вспомнила какая-то подружка, но ее немедленно перебили горячечные выкрики:

– Да! Вон там! Там! Мы туда! Там никого! Никого нет! Русалка! Русалка это!

Опять воздух зазвенел на все лады, наполненный стремительными, сталкивающимися и сокрушающими друг друга звуками.

– А ну – смолкните! – не выдержав, приказал брат Петр. Девочки были послушными. Прыткие – кто быстро внял сердитому требованию – сразу смолкли. Но, услышав завершающие звуки, договариваемые медлительными – с жаром потребовали от них исполнения приказа. Звон сменился грозным шипением: «Тише! Тише!» Так и заклубилось в воздухе меж еловых лапников: «Ш-ш-шшш». Шипящая волна ударила в уши, как океанский вал о скалистый берег. На эту волну с запозданием откликнулись теперь уже те, кто не любил торопиться. Шипевших призвали к порядку: «Тише! Тише!» Вторая океанская волна грянулась о гранитные утесы.

Мужики уже сообразили, что им предстоит схватка с разбушевавшейся морской стихией. И, с грустным пониманием взглянув на братьев, Фрол и Василь сломали по хворостине: «А ну – домой! Быстро!»

Хватило двух свистящих взмахов, чтобы платочная команда с визгом бросилась бежать. Когда растаяли средь изломанной зеленой поросли голые пятки, мужики, перекликаясь, потихоньку двинулись от полянки, куда привели их девчонки, в разные стороны, то и дело, оглашая лес мощными призывами: «Эгей! Лалу!»