Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве

А я думал: какая же это нелепость! Как можно передать это ощущение счастья, которое случилось с нами в «Орленке»? Этот густой, опьяняющий запах роз, стоящий в воздухе, который можно нарезать, как сливочное масло. Этот детский восторг, когда утром из окна корпуса ты видишь в море дельфина или всплывшую подводную лодку. Эти хоры цикад и мерцанье светлячков в ночном лесу за нашим корпусом. Эти песни в орлятском кругу у ночного костра, которые обо всем том, о чем только думается и верится в двенадцать лет. Эти дружеские объятия в кругу, руки на плечах друзей и девчонок, к которым невозможно просто так прикоснуться – сгоришь, но в орлятском кругу – можно! Эту невероятную жалость к дельфину, чей труп был вынесен волной на берег и лежал там, разлагаясь, присыпанный песком. Это чувство первой влюбленности к Наташке, которая метала искры вокруг своими острыми, быстрыми, огненными глазами. Это можно только сохранить в потаенной шкатулке памяти, чтобы перебирать потом дома, холодными вечерами, потом забыть о ней и случайно раскопать в старости, когда уже внуки поедут в летние детские лагеря за своим ощущением счастья и первой влюбленности.

И тут раздался чей-то девичий голос из темноты, кажется, Юли Замалютдиновой:

– А пусть Андрей дочитает свою повесть. А то разъедемся и не узнаем, чем она кончилась!

– Какую повесть? – искренне удивились наши вожатые.

– Ну, он повесть пишет, про капитанов. Очень интересную.

– А почему мы не знали об этом, Андрей? – спросила вожатая Света.

– Но она же еще не закончена!

– Все хотят, чтобы Андрей прочитал свою повесть? – спросила Света.

– Да! – в один голос закричали ребята.

– Ну что ж, Андрей, читай.

Я сел поближе к костру, чтобы в этой темной кавказской ночи можно было разобрать написанное. Пока я читал, тишина была такая, что было слышно потрескивание веток в костре, крики ночных птиц и далекий шум волн где-то внизу под обрывом. У костра было жарко, со лба стекали капли пота и капали в мою тетрадь.

Я читал, а вокруг меня, как искры пламени, проносились мгновения прошедшего месяца. Те, что остались в моем сердце.

«Дорогие мама и папа!

Поезд наш идет с опозданием. Как ни удивительно, но на Украине еще цветет черемуха. На одной станции купил пакетик черешен. Вкусные. Видели Таганрогский залив. Сначала думали, что море, но на карте там никакого моря не было. Ваш Андрей».

Утром поезд идет намного медленнее. Вдруг кто-то кричит: «Таганрог!» Хотя станция совсем небольшая, поезд неожиданно останавливается. В вагоне душно, и мы с другом Юркой Белогуровым выходим на перрон. Но вскоре поезд опять несется вперед, к морю. Вдали показались зеленые невысокие горы, мимо проносятся узкие ущелья, обрывы. За окном стали попадаться южные деревья. Мы нетерпеливо ерзали на местах, немного волнуясь. Особенно волновался Юрка, до этого он бывал в пионерском лагере всего один раз. И тут все повскакивали с мест с криками: «Море! Море!»

Туапсе встретил нас раскаленным воздухом, спастись от которого можно было только в тени пальм. Нас почему-то не повезли в тот же день в лагерь, а поселили на базе «Орленка» в самом городе. База была многоэтажным домом с видом на туапсинский порт. Прохладный ветер с моря охлаждал невыносимую жару туапсинского мая. В номере было всего две кровати, а поселили нас туда аж четырнадцать человек. Как мы уместились и как спали – понять невозможно.

После завтрака за нами, наконец, приехали автобусы. Из них стали выгружаться ребята, отбывшие свою смену. Побросав рюкзаки, они встали в круг, положив друг другу руки на плечи, и запели красивую грустную песню. У девчонок лились слезы, у мальчишек посерьезнели лица. Потом девчонки обнялись, мальчишки пожали друг другу руки, и они разделились на три группы. И три разных автобуса увезли их в разные стороны. А мы смотрели на них, не представляя, что через месяц окажемся на их месте и будем так же отрывать друг друга от сердца.

– Скажите, пожалуйста, где тут 13-й отряд?

– А вы в 13-й? Вот как хорошо! Значит, мальчики, я ваша вожатая. Меня зовут Света. А вас?

Палата мальчишек нашего отряда располагалась на втором этаже, а девчонок – на третьем. Был тихий час, но ребята в палате не спали, переговаривались. Мы поздоровались и представились. Ребята стали называть свои имена. Олег. Саша. Костик. Вова.

Мы с Юркой выбрали две соседние кровати у окна.

– В каком классе будете, ребятки? – наглым тоном спросил кто-то.

– Зачем надменным тоном нас спрашивать, друзья?

Ведь были в пятом классе и ты, и я, – ответил я строчками в рифму.

– О! Да ты поэт! – прозвучал тот же наглый голос.

– А ты, я вижу, всего лишь остряк! – огрызнулся я. – Поздравляю!

– Ну что, Костик, получил? – прокомментировал насмешливо чей-то голос.

– Да ладно, ребят, хватит вам, – примирительно сказал кто-то.

И тут прозвучал горн к подъему.