Травяной венок. Том 2

– Строго говоря, он не является римским гражданином, – зло ответил командир. – Однако, если ты хочешь, чтобы эта работа была выполнена хорошо, предлагаю тебе сделать ее самому! Я привезу тебе из Рима все доказательства, которых ты требуешь, дуумвир! Я обернусь в три дня, и лучше, чтобы Гай Марий был к тому времени уже мертв, иначе весь город ответит перед сенатом и народом Рима. И через три дня я отсеку голову у мертвого тела Гая Мария, согласно своему приказу.

Все это время Марий стоял, пошатываясь, в толпе солдат, похожий на призрак, и многие не могли смотреть на него без слез.

Рассердившись на промедление, один из солдат достал свой меч и уже готовился было пронзить Мария, как толпа стремительно бросилась между лошадьми и отбила пленника, выведя его из пределов досягаемости солдатских мечей. Все были готовы драться, особенно помощники магистратов.

– Минтурны заплатят за это, – проворчал командир наемников.

– Минтурны казнят пленника согласно его dignitas и auctovitas, – отвечал старший магистрат, – а теперь уезжайте!

– Подожди! – зарычал охрипшим голосом Гай Марий, который выступил вперед в окружении толпы минтурнийцев. – Ты можешь дурачить этих славных сельских жителей, но тебе не одурачить меня! У Рима нет кавалерии, чтобы вылавливать осужденных людей, и ни сенат, ни народ Рима не нанимали тебя. Это могло сделать только частное лицо. Кто тебя нанял?

В голосе Мария было столько властности, что язык командира наемников развязался прежде, чем он вспомнил об осторожности.

– Секст Луцилий, – проговорил он.

– Благодарю! – сказал Марий. – Я запомню.

– Я плюю на тебя, старый дурак, – презрительно отозвался командир наемников и дернул за поводья. – Ты дал мне свое слово, магистрат! Я надеюсь, что к моему возвращению Гай Марий будет трупом, а его голова готова для отсечения!

Через минуту солдаты скрылись, а дуумвир кивнул своим стражникам:

– Отведите Гая Мария и заприте на замок.

Помощники магистрата вывели Гая Мария из толпы и вежливо повели в единственную тюремную камеру, находившуюся за подиумом храма Юпитера, обычно используемую для того, чтобы запирать там буйных пьяниц на ночь, или тех, кто сходил с ума. Помещения, более подходящего для тюрьмы, еще не было построено.

После того как Мария увели, толпа разбилась на группы, которые что-то горячо обсуждали и не расходились дальше таверн, расположенных по периметру площади. Здесь был и Авл Белае, который стал свидетелем всего происшедшего, а теперь переходил от группы к группе и что-то настойчиво говорил.

Минтурнам принадлежало несколько государственных рабов, и среди них был исключительно полезный парень, которого город купил у заезжего торговца два года назад и никогда не жалел о заплаченной за него порядочной сумме в пять тысяч денариев. Тогда ему было восемнадцать, теперь исполнилось двадцать, и это был огромный германец из племени кимвров по имени Бургунд. Ростом он был на целую голову выше самого высокого из жителей Минтурн. Бургунд обладал могучими мускулами и поразительной силой, которая полностью искупала отсутствие каких-либо проблесков интеллекта, что, впрочем, было совсем неудивительно для того, кто был захвачен в плен в битве при Верцеллах, когда ему было шесть лет, и с тех пор вынужден был вести жизнь порабощенного варвара. Не для него были привилегии и заработки просвещенного грека, который сам продался в рабство, ибо это увеличивало его шансы на процветание. Бургунд получал жалкие гроши и жил в полуразрушенной хижине на окраине города. Вероятно, он решил, что однажды его посетила божественная Нерфус, когда одна женщина разыскала его там, любопытствуя узнать, какой любовник получится из гигантского варвара. Бургунду никогда не приходило в голову бежать, и он даже не считал себя несчастным; напротив, он наслаждался двумя годами жизни, проведенными в Минтурнах, где он почувствовал свою значимость и узнал себе цену. Временами ему давали понять, что ему будет позволено жениться и иметь детей. И если он будет продолжать хорошо работать, его дети будут считаться свободными.