Требуется наследник

Семейные отношения завивались в клубок. Марья Фоминична в качестве тещи до сих пор Павла вполне устраивала: живет себе за городом, в симпатичном дачном поселке, ни во что не лезет, пирожки вкусные печет. Съездить к ней раз-другой в месяц даже приятно. Лиза исполняет дочерний долг и заодно оба они с Павлом отдыхают, что называется, у тещи на блинах. Она и с отцом Павла пока не познакомилась - вроде ни к чему, сами- то молодые со свадьбой не спешат.

Но в нынешнее лето отлаженная схема дала сбой. Пришлось в Малаховку ездить на каждый уик-энд, а то и посреди недели. Обмен с соседкой состоялся-таки, Марье Фоминичне требовалась то помощь при переезде, то консультация, то просто присутствие дочери: Лиза фигурировала во всех бумагах, а их было великое множество, даром что домишко убог и слова доброго не стоит. Павел даже форму надевал, когда сопровождал Лизу по инстанциям, чтобы одним своим милицейским видом пресекать вымогательство местных чинуш. И все равно переехала Марья Фоминична в старый дом, до конца обмен не оформив. Соседка торопила, да и сама не прочь.

Приходилось, к сожалению, общаться со Станишевским, а Павел этого "интеллигента чеховского толка" недолюбливал с того времени, как расследовал убийство его супруги, Лиза же своего бывшего начальника просто терпеть не могла. Но тут дело касалось ее матери, дочь, вообще-то неласковая, по-женски сочувствовала незадачливой простушке-медсестричке, которая до сих пор сражалась с жизнью в одиночку, а тут вдруг засветила ей уютная старость вдвоем. Юрий Анатольевич спутник жизни, ничего не скажешь, - превосходный: обходителен, не жаден и высоко ценит ее хозяйственные дарования.

Так и катилось лето: в хлопотах, в разъездах туда-сюда. Павел, истый горожанин, природу не жаловал, предпочитая прозаический асфальт умилительным тропинкам. Но однажды, в силу необходимости, переночевал на даче - вернее, промучился ночь, проклиная комаров, окрестных собак, начинавших гавкать хором, едва ему удавалось задремать, проходящие электрички - перестук колес и далекие гудки раздражали гораздо сильнее, чем привычный уличный шум в центре Москвы. Поднялся в половине пятого, все равно не спится, вышел в сад - и обмер: сквозь густую листву проталкивались солнечные лучи, стояли косо, упирались в траву под углом, казалось, их потрогать можно. И все кругом такое сырое, свежее, зеленое... Надо же, почти тридцатник прожил, а рассвета не видел.

С этого утра, втайне даже от себя Павел полюбил сад. Вдруг заметил деревья, кусты, цветы - и все это понравилось. А тут еще щенок кудлатый откуда-то взялся, поскулил под калиткой и Марья Фоминична впустила, покормила, утешила - он и остался. Павел сам имя придумал - Бобби (ну, не Бобик же), но при ближайшем рассмотрении пришлось переименовать приемыша в Бабетту.

Дом вообще обрастал жильцами. Только недавно маялись одиночеством хозяин да старая кошка, а тут Марья Фоминична снует, родственники ее наезжают, и собака кошку задирает, еще и вороненок влился в коллектив: успела расторопная Лиза выхватить свалившегося с дерева птенца у Топси, чем и спасла кошачью жизнь. Пробудился в старушке дремавший охотничий инстинкт, подпрыгнула и придавила бьющегося птенчика когтистой лапой. Тот, естественно, заголосил что есть мочи, родители с друзьями тучей опустились на злосчастную охотницу - тут спасительница и явилась, одной рукой ухватила под живот испуганную кошку, другой - обеспамятевшего птенца. Вороны долго еще галдели над садом, обсуждая, как вернуть упавшего в гнездо, так ничего и не придумали, разлетелись. Слегка помятый вороненок был отнесен на веранду, накормлен, наречен Варей и помещен в отгороженный сеткой угол. Топси этот угол стороной обходила, а Павел невзлюбил новичка за суетливость и нахальство - подойдешь, а он уже клюв разинул, есть, мол, подавай. И вечно вокруг него скандал: вороны толпой навещают пленника и что-то наперебой ему втолковывают.

Но однажды Варя исчезла. В сетке обнаружилась дыра. Марья Фоминична понапрасну обегала всю улицу и соседские дворы - нет Варвары. Может, сородичи увели - но ведь она и летать-то еще не умеет... Весь день искали.

Поутру Павел торопился на электричку, и вдруг, растопырив на бегу крылья, как курица, из-под уличного куста в двух кварталах от дома кинулась навстречу ему ворона. Подпрыгнула аж до груди, вцепилась, хрипло заорала, закатывая глаза. Паша без труда перевел:

- Ой, я заблудилась! Ой, я потерялась! Отнеси меня домой немедленно, голодную-холодную...

Чертыхнувшись - на работу опаздывал, он бегом выполнил просьбу-приказ, вручил беглянку обомлевшей от радости Марье Фоминичне. Всю дорогу потом растроганно удивлялся про себя: надо же, узнала меня, а сколько народу на улице в этот час! И с того дня проникся к птице дружескими чувствами.